Что значит быть человеком. Философия. Настоящий герой или что значит быть человеком? Школьные сочинения Примеры что значит быть человеком

Наш мир безумно огромен. Наш разум многогранно велик. Быть человеком - это значит нечто большее, чем просто являться живым существом и сутками напролет теребонить на чужих мамок. Ценность жизни для нас несравнима ни с чем, а потеря каждой равносильна скорби и страданию. Но в чем она заключается на самом деле? И что же значит фраза "быть человеком"?

Телеграфировать

Твитнуть

Мне снятся одни и те же сны. Огромные пустые города, километры затихших дорог. Земля из космоса абсолютно темная. Ни лучика света, который показал бы мне дорогу домой. Но если бы кто-нибудь и правда пришел из другого мира, какой бы им показалась Земля? Дикой? Заброшенной? Не думаю. Даже через тысячи лет они бы увидели мир, созданный нашими руками, во всем его многообразии. Они бы увидели города и дороги, мосты и гавани. И тогда они бы сказали: здесь жили гиганты. Эти сны... Они пугают меня, но еще они напоминают мне, что все это построили мы.

Александра Дреннан

Наверное, не для кого ни секрет, что рано или поздно мы все умрем. Как тяжко не давалась бы нам эта мысль. Многие боятся неизбежного конца, осознавая для себя, что после отключения мозга сознание перестанет существовать, и затем произойдет смерть без последующей загробной жизни. Другие наоборот - считают все иначе.

Так ли это на самом деле? Я не знаю... Но раз нам даровали жизнь и сущность человека, а не простой свиньи из близлежащей фермы, которая вскоре пойдет на убой, то может не стоит их прожигать, подобно поросятам? Может быть, стоит прекратить выпивать яжку за подворотней, а кой-то веке задуматься о важности существования в обществе.

Каждый человек с былых времен имел определенную карту для мира, будь то высокопоставленный миллиардер или малоизвестный бездомный. Абсолютно каждая ячейка общества олицетворяла всю необычность людей, весь их потенциал, который в конечном итоге служил будущим поколениям. Мы учились на ошибках своих предков и ныне заботимся о сохранении блага и процветания потомков, ведь они - наше все. Потомки сегодняшних лиц будут оглядываться назад, вспоминая наши ошибки, тем самым приобретая новые знания. Они возьмут все лучшее от нас и возведут это на новый уровень. Они посмотрят однажды на нас также, как мы ныне смотрим на своих отцов, и скажут спасибо.

Многие из вас могли сейчас подумать, мол чувак, как вышеописанные слова связаны с игрой от людей, которых все знают исключительно по видео-мясорубкам, где главным героем являлся некий парень в очках, таскающий с собой гигантский сверх убийственный арсенал серьезных пушек?

Ответ кроется, как всегда, внутри.

Принцип Талоса стал большим сюрпризом для 2014 года. На фоне множества игр ААА-класса он выбивался из массы благодаря вложенным в него идеям. Эта игра - не очередная пастила в лице Ассасинов или Зова Долга. В ней вы не найдете крупнокалиберный пулемет или гравипушку. Она не подарит вам веселый фан или возможность сесть в танк.

The Talos Principle даст вам нечто большее. Что скрыто ныне в людских сердцах и сидит глубоко в душе, ожидая своего признания.

Не ждите взрывов и гонок верхом на лошадях. Окунитесь в свой разум и протрите там толстый слой пыли. Сделали? Отлично, тогда мы продолжаем.

Вы никогда не задумывались, чем прекрасен наш мир? Все его многообразие и величие кроется в самых обычных вещах! Деревья, ручьи, падающий снег и звездное небо. Настолько понятные нам вещи, насколько глубокие они внутри. Я уверен, каждый из нас хоть раз в жизни любовался простыми вещами, созданными природой. Даже ты, человек не самой чистой души, умилялся биению ветра о кроны деревьев в солнечный день. И ты, мелкий воришка, расслаблялся при виде чистого пляжа из гальки на море и наслаждался криками чаек под звуками волн бирюзового цвета.

Найти такое можно даже здесь, под своими окнами. Не нужно куда-то уезжать за пределы поселка или города. Все находится куда ближе, чем вы думаете.

Посмотрите на эти фотографии. Я их сделал не в сотнях километрах от города. Не в душистых лесах Ирландии. И тем более не на берегу лучезарного Черного моря. При мне не было дорогого фотоаппарата с высокоточной камерой. Я всего лишь сделал несколько шагов от своего дома.

--@ v17.1.0054

После всего этого я задаюсь вопросом: почему у нас внутри имеется столько желчи? Почему мы, люди - единое целое на планете, так безжалостно уничтожаем друг друга? Одни грабят, другие убивают, а третьи уничтожают. Все мы создали великую многовековую историю, за плечами которой огромное количество наипрекраснейших творений и значимых открытий. После всего этого мы оскорбляем друг друга, обзываемся и гадим на коврики за дверями квартир. Нужно ли все это? Неужели это дает вам или кому-либо что-то хорошее?

Я понимаю, что мои слова навряд ли услышат многие люди и, думаю, еще меньше их воспримут всерьез, но я прошу задуматься над ними. Подумайте и ответьте сами себе на мои поставленные вопросы.

Они касаются не только взрослых людей, но и нашего младшего поколения. Тем, кто еще не бросил читать эту статью на первых строках. Зачем вы орете на других людей? Почему вы скатываетесь до свиней и поливаете словесным поносом своих оппонентов, скажем, в Доте? Я не думаю, что все речевые высказывания с вашей стороны раскрасят вас в ярких светлых тонах. Я не уверен, что вы станете лучше и умнее, а тем более спокойней после просмотра какого-нибудь "Пусть говорят" и последующих выкриков в телевизор. Вам оно надо?

У каждого есть свои взгляды. На то мы и люди: индивиды, не являющимися копиями одного и того же.

"В чем", - сказал он, "заключается разница между человеком и всеми остальными живыми созданиями? Каждый заблудившийся зверь, как и я, имеет те же самые телесные потребности: он голоден и ест траву; он испытывает жажду и пьет воду из ручья; его жажда и голод утолены; он удовлетворен и спит; он снова поднимается, и голоден; он снова ест и успокаивается. Я хочу есть и пить, как и он, но, когда я удовлетворяю жажду и голод, я не нахожусь в состоянии покоя".

Сэмюэл Джонсон

Случись неизбежно апокалипсис, вы также продолжите поливать всех грязью? Перед надвигающейся катастрофой вы войдете в сеть и станете всем присылать на стены во ВКонтакте нарисованные в пейнте писюны и факи? Выйдете во двор и станете крушить магазины, ломать машины и избивать прохожих? Или захотите попрощаться с родными, близкими и знакомыми людьми в интернете? Попросите прощения у тех, кому вы когда-то сделали больно? Скажите ли вы спасибо тем, кто многократно поддерживал вас в трудные минуты?

Вопрос, возможно, слишком глобален, однако вся планета сможет стать ближе только при таком раскладе событий, как бы грустно мне от этого не приходилось. Но кто знает, кто знает.

С другой стороны, наши технологии на сегодняшний день забрались на такой высокий уровень, что в скором времени они смогут переплюнуть своих создателей. Взгляните нынче на роботов. Эти машины уже умеют ходить, воспринимать различные жесты и слова. Они умеют в каком-то понимании мыслить. Хоть это в определенном смысле слишком громко звучит.

Раз так, может ли робот в дальнейшем стать человеком? Если в машину поместить разум и сознание человека, она станет думать, чувствовать и мыслить как мы, станет ли эта машина нами? Станет ли она человеком? А может, следующим витком эволюции? Я оставлю этот ответ за вами и пусть каждый желающий напишет об этом в комментариях.

Тем не менее, я не принуждаю вас после всех этих слов задумчиво сидеть перед экраном и днями напролет размышлять над каждым словом. В жизни есть полно времени, и не стоит каждую минуту принуждать себя к философским идеям.

Принцип Талоса - это отличная в своем роде игра, сравнивать которую с Порталом совсем несуразно. Единственное сходство у обоих продуктов заключается в одном и том же жанре. А вот задумка и суть игр кардинально разнятся.

Многим игра не понравится, не спорю. Кто-то не любит сам жанр, кто-то не любит философию, кому-то она покажется скучной, а у кого-то просто компьютер не потянет игру. Но называть The Talos Principle говном, как это делали обычно малолетние дети, некоим разом нельзя хотя бы за тот опыт, что дает этот продукт.

Иногда я смотрю на себя в зеркало и... И будто вижу в нем какое-то чужое существо. Я думаю, кто я? Почему у меня такие глаза и такие руки? Почему я вижу те цвета, которые я вижу? Почему я думаю так, как думаю? Я была создана. Каждая частичка моего тела, каждая нить моей ДНК - это часть истории, длинной в миллиарды лет! Я существую лишь благодаря выбору и жертвам других. Их было так много, но я не знаю, кто они. И как повлияет мой выбор на тех, кто будет после меня? Может быть, это и значит быть человеком. Каждый вид является частью истории, но только мы знаем это.

Делия и Фернан: Мы просим тебя рассказать о человеке, так как этим словом называют всех существ, имеющих человеческий облик. Но поскольку их поведение нередко различается самым решительным образом, а интересы разнятся до такой степени, что благородное и доброе для одних является неблагородным и злым для других, то оказывается, что под человеческим обликом скрыты существенные противоречия. Кроме того, мы видим, что в нас самих порой преобладает одна часть нашей природы, а порой — другая. Иногда мы даже не знаем, какие возможности таятся внутри нас, а когда они обнаруживают себя, это становится для нас полной неожиданностью. Как направить эти наши различные «я» в нужное русло, чтобы они не замутняли наше сознание или, по меньшей мере, не разрушали нашу жизнь и не наносили вред другим?

У этого вопроса несколько аспектов. Одни мы затронем сейчас, а другие - чуть позже.

Прежде всего, стоит напомнить, что существо, которое мы называем человеком, строго говоря, не является ни единым, ни тем более однородным. И поскольку оно неоднородно по своей природе, мы не можем ожидать в его проявлениях постоянства и неизменности. Даже на чисто физическом плане порой возникают ситуации, когда одними и теми же словами называются вещи, тесно связанные, но все же имеющие различия. Если я, к примеру, произнесу слово «стул», в вашем воображении возникнет образ этого предмета. Но если я вас спрошу, является ли этот предмет горизонтальным или вертикальным, что вы мне ответите? Вы ответите, что у него есть и вертикальные, и горизонтальные элементы, и есть даже такие, которые не являются ни строго вертикальными, ни строго горизонтальными. К тому же, кроме неподвижных, в нем могут присутствовать и подвижные элементы, которые можно установить как вертикально, так и горизонтально. Согласитесь, что можно привести и другие характеристики: стул может еще состоять из жестких и эластичных элементов и т. д.

Так же нужно рассматривать и человека. На наших занятиях мы говорили о том, что все древние люди, рассматривая строение человека, делили его на различные, более или менее гармоничные, тела, своего рода «проводники», которые сознание использует для своего перемещения, в зависимости от необходимости и от накопленного опыта. И у нас в потенциале есть тела, которые нам предстоит использовать в будущем, когда позволит наша эволюция и когда у нас возникнет реальная потребность в них.

У древних египтян и древних индийцев мы почерпнули знания о семеричной структуре, согласно которым каждый человек в действительности состоит из семи тел. И поскольку эти тела находятся во взаимосвязи, действуя в семи различных измерениях или планах природы, для наглядности их можно представить как бы наложенными одно на другое, как чешуя или водолазный костюм. Повторяю, что это сравнение условно, но на первоначальном этапе оно поможет нам создать соответствующий образ.

Анатомия показывает, что различные системы физического тела, например нервная система и система кровообращения, очень похожи по форме и во многих местах переплетаются. Если бы мы могли идеально вычленить нервную систему, костную систему и систему кровообращения, то на первый взгляд они показались бы очень близкими по своему строению. Тем не менее, они различны, и если их тщательно исследовать, мы убедимся, что они коренным образом отличаются - настолько, что если бы мы не видели их вместе, то не смогли бы представить их в непосредственном взаимодействии, как это происходит в действительности. Для неопытного глаза место прикрепления мышцы к большой кости может показаться простой неровностью; проход артерии через мозг - одной из мозговых извилин; ответвление нервного узла, отвечающее за кровоснабжение определенной зоны, - чем-то похожим на волокно и т. д.

Это легко понять со смирением в сердце... Но если мы вдруг захотим все знать и наше тщеславие (в той или иной мере являющееся проявлением нашего подсознания) станет грубо толкать нас вперед, то, подобно стаду буйволов, мы проскочим мимо нежных цветов. И когда пыль и расстояние скроют их от нас, мы спросим: «А где же эти цветы?» И если цветы понимать как символ знания, станет ясно, как легко пройти мимо них, не заметив и даже - из лучших побуждений - растоптав.

Я советую вам, дорогие друзья, идти по жизни ровно, без лишней беготни и бесполезных остановок, как бы гуляя и наслаждаясь прекрасным пейзажем. В сущности, окружающая действительность именно такова.

Но вернемся к нашей теме. Итак, согласно древним учениям, которые мы принимаем - не потому что они древние, а потому что верные и потому что ни одна другая теория в нашем веке не отличается таким правдоподобием, - тот, кого мы называем человеком, состоит - «снизу вверх» - из семи тел: физического, жизненного, психического, ментального конкретного, ментального духовного, интуитивного и высшего, истинно духовного. Дадим более подробное объяснение каждого из них.

Физическое тело: запрограммированный «робот», совершеннейшая электротермодинамическая машина, которая, впрочем, представляет не бо/льшую ценность, чем любая другая машина. Наше «я» влюблено в него и отождествляет себя с ним, как порой мы отождествляем себя с нашим автомобилем или любимым животным. На физическом плане оно нам необходимо, но мы преувеличиваем эту необходимость, полагая, что оно будет полезно всегда и без него невозможно наше дальнейшее существование. Мы настолько отождествляем себя с этой машиной и придаем ей такое значение, что, как правило, верим, что от нее зависят все остальные наши функции и способности, не замечая, что они лишь отражаются в ней, точно так же, как в тормозящей машине отражается воля водителя остановиться.

Жизненное тело: еще один «робот», но состоящий не из материи, а из энергии. Это тело обуславливает взаимосвязь молекул и определяет их функции. Именно здесь происходят все явления, обобщенно именуемые жизненными, характеризующие объективную жизнь. Не надо быть искушенным экстрасенсом, чтобы ощутить его как своего рода прозрачный «двойник», копию физического тела. Вернее, это физическое тело является его копией. Тело умирает, именно когда этот «двойник» распадается (я имею в виду непосредственную причину смерти).

Психическое, или астральное, тело: еще один «робот», но значительно более «духовный». Это тоже своего рода «двойник», но состоящий из психической субстанции. Здесь находится источник наших поверхностных эмоций и чувств. Отсюда исходит множество импульсов нашей жизни, таких, как внезапный гнев или быстротечная радость. Это тело питается удовольствиями и отвергает боль, в прямом и переносном смысле. Находясь во власти иллюзий этого мира, оно испытывает чувства и само по себе является переменчивым, непостоянным, боязливым и коварным - не потому, что оно плохое, а вследствие необходимости «чувствовать», наслаждаться или вызывать наслаждение. Это основа секса и всех вожделений плоти. Оно постепенно растворяется после смерти, за исключением тех случаев, когда его существование продлевается слишком материалистичной природой человека либо состояниями глубокого «шока», последствия которых - в виде комплексов, тоски, привязанности - связывают физическую жизнь с последующим воплощением.

Ментальное конкретное тело, или тело желаний: продолжая наше «восхождение», мы встречаем этот «проводник», созданный из ментальной материи. Это основа нашего эгоизма, как разумного, так и излишнего. Корень глубинной радости и печали. Вместилище великих желаний, великой любви и великой ненависти. Это самое «низкое» из наших «Я». Все предыдущие тела остаются машинами. Им не свойственно какое бы то ни было осознание своего «Я», за исключением сопротивления разрушению. Последнее, по сути, является «инстинктом самосохранения», присутствующим во всех существах, в том числе и в тех, которые неверно называют неодушевленными предметами. Конкретный разум на самом деле - это не тело, но, будучи частью того, что находится «внизу», он является опорой для последующих и венцом для предыдущих. Его существование носит двойственный характер. Он и умирает, и не умирает, так как от одной жизни до другой от него остается ряд подпланов, которые определяют следующее воплощение и хранят опыт, помогающий нашему «Я» совершенствоваться. Это корень эгоизма, агрессии и страха. Кроме того, это эффективный двигатель всякого рода действий, и прежде всего тех, что носят «индивидуальный» характер. Это последний уровень нашей «частной жизни», в обычном понимании этого слова. Собственно ментальное тело: это наш Разум, наше «Я». Это то, что уже не является нашим окружением и дает нам осознание нашей индивидуальности и существования отдельно от существования других. В нем пребывают возвышенные, альтруистические мысли, великие идеи и математические абстракции. В нем покоятся, в ожидании своего времени, все наши героические мечты. Здесь сплетается нить, которая посредством воспоминаний соединяет самое лучшее, что остается от наших реинкарнаций, как в плане индивидуальном, так и в плане сознательного участия в коллективном. Это наше Сознание, внутренний голос, который нас вдохновляет или укоряет. Если в конкретном разуме пребывает наше любопытство, то собственно Разум является точкой опоры для наших диалектических вопросов и ответов, основой мистических откровений, приходящих тогда, когда обычные аргументы бессильны. Здесь рождаются и умирают все противоречия, которые мы можем постичь разумом.

Интуитивное тело: на этих «высотах» понятие «тело» употребляется лишь условно - не то чтобы здесь не существовали принципы организации, но на этом уровне действуют другие законы, которые мы не способны воспринять как принципы и цели, а можем только почувствовать интуитивно. Здесь обитает непосредственное Знание, находящееся за пределами рационального, еще не получившее своего развития на данном этапе эволюции человечества. В действительности то, что мы обычно называем интуицией, - это своего рода проявление интуитивного подтела, действующего внутри нашего ментального тела. Ведь, согласно традиционным учениям, каждое из этих тел состоит из семи подтел, которые как бы воспроизводят внутри него целое как единство его составных частей - наподобие концентрических колец, когда одни прочно вставлены в другие.

Духовное тело: место, где обитает Воля Бытия. Начало нашего непосредственного существования, выделенного из Космического Разума. Наше «Я» в своем высшем значении. Молчаливый созерцатель всех наших действий и конечный судья нас самих. Это Бог Платона и Павла в нас. Это Осирис-Ани египтян, который «ростом подобен богам».

Восточные источники, которые в наиболее полном виде дошли до нас и к настоящему времени наиболее глубоко изучены, обычно наделяют три высших тела аморфными характеристиками. Но дело просто в скудости наших бытовых языков, которые не могут в точности передать то, что выражали священные языки. Вследствие этого все метафизическое пропадает или теряет свое звучание, когда мы пытаемся охватить его нашим ограниченным разумом. Просто-напросто система высшей организации не поддается нашему пониманию, когда мы рассматриваем ее «снизу» при помощи ограниченного набора «инструментов». Точно так же для наблюдающего невооруженным глазом звездное небо - не более чем беспорядочное нагромождение звездочек-огоньков. Звезды, расположенные на расстоянии миллионов световых лет от нас, мы видим как бы в одной плоскости, но нам, тем не менее, кажется, что они недалеко. Все это так непостижимо, когда смотришь невооруженным глазом, что в конце концов мы ощущаем нечто вроде вращающегося хаоса у нас над головой.

То же самое происходит и в микромире, и студент, наблюдающий в микроскоп за сложной жизнью мириадов форм, воспринимает ее как пыль, без всякого смысла и связи. Но во Вселенной все разумно взаимосвязано и подчинено общей гармонии. Всюду, насколько хватает нашего понимания, это так, а если мы не можем понять чего-то, то это еще не основание для того, чтобы в это не верить.

Ассоциировать духовность с хаосом и случайностью - не что иное, как отрицать то, что недоступно нашему пониманию. Людям свойственно наделять все неизвестное сверхъестественными, фантастическими качествами. Но все подчинено чудесной гармонии благодаря Божественному Мыслителю, или Богу, как бы мы Его ни называли. Если Добро - это выбор лучшего, чистого и неподкупного; если Справедливость - это определение ценности каждой вещи в ее взаимосвязи с другими; если Порядок - это расположение каждой вещи в естественном для нее месте, - тогда Добро, Справедливость и Порядок - опоры этой прекрасной Вселенной, лишенной в своей сути каких-либо противоречий. Кажущиеся противоречия на самом деле являются движителями гармонии и условием функционирования Вселенной как единого целого. Тот, кто знает Цели, понимает Принципы. Как говорит «Кибалион», «что вверху, то и внизу».

Д. и Ф.: Но если мы признаем существование этой гармонии, почему тогда в нас уживается столько противоречий, что порой мы себя ощущаем и действуем как святые, а порой, напротив, нами управляют зло и эгоизм? Причем эти разные состояния могут разделяться и днями, и минутами.

Представьте себе эти тела в виде дома из семи этажей, связанных лифтом. Перемещающегося на лифте назовем в этом случае Сознанием. В зависимости от этажа, на котором оно остановится, перед ним открывается тот или иной вид, та или иная обстановка. Лифт направится именно на тот этаж, с которого поступил вызов, а не на другой, на котором он, возможно, остановится через несколько минут. Восточные мудрецы сравнивали сознание с обезьяной, прыгающей по одному и тому же дереву с ветки на ветку, почти не задерживаясь ни на одной из них. Например, если ваше сознание направлено на то, о чем я только что говорил, вы, в нашем примере со зданием, находитесь на четвертом или пятом этаже. Но если в эту минуту кто-то нанесет вам сильный удар, вы мгновенно переместитесь на нижний этаж, и на какое-то время синяк на теле может стать для вас самым важным местом в мире.

Д. и Ф.: Тогда получается, что сознание - это в некотором роде восьмое тело, которое, будучи подвижным, может посещать остальные тела и быть связующим звеном между ними?

Нет. Сознание - это не тело, которое является сложно организованной структурой. Сознание - это «Око Души» (соответствующее на Востоке восьмому аспекту Шивы), которое направлено в разные стороны. Сознание, в том виде, в котором мы можем его воспринимать и использовать, не состоит из материала, из которого состоят эти тела, а является своего рода подтелом, абсолютно подвижным, состоящим из ментальной субстанции. Повторяю, я имею в виду сознание в том смысле, в котором мы его воспринимаем и используем в обычной жизни. В действительности следует вести речь о семи типах сознания, но это выходит за рамки данной темы и намного сложнее нашего вопроса.

Д. и Ф.: Можем ли мы каким-то образом контролировать это сознание, чтобы не находиться постоянно в состоянии «разброда и шатания» под действием либо внешних факторов, либо внутренних переживаний.

Да, можем. Примечательно, что в нашем веке, когда психология была открыта вновь и были изучены с разных точек зрения причудливые полеты бабочки-Психеи, исследования еще до сих пор не установили принципиальное строение и устройство нашей тонкой части. И полученные знания служат лишь для «латания дыр» в отдельных «травматических» случаях, а не для того, чтобы предоставить обычному человеку возможность самоконтроля. Сами психологи, попадая в критические или затруднительные ситуации, ведут себя так, как если бы они занимались не психологией, а работали, скажем, часовщиками или астрономами. Это как сапожник без сапог: ведь, к примеру, мы меньше всего можем ожидать от механика, что он сможет починить собственную машину. Во всяком случае, далеко не всегда.

Таким образом, современная наука психология парадоксальна, и психологические исследования, за редким исключением, являются по сути лишь нагромождением запутанной терминологии. Юнг родился слишком рано, и те, кто сегодня изучает некоторые из его ценных идей, нередко подвергаются атаке со стороны прямолинейной, материалистической науки, которая трактует душу как эманацию тела, во всем неразрывно связанную с ним.

Но вы знаете простые и эффективные средства, благодаря которым, при условии большого желания и упорства, можно в значительной мере контролировать свои действия, чувства и мысли. Если каждый раз, перед тем как что-то сделать, вы спрашиваете себя, к какому плану в основе своей принадлежит это действие и какое тело «направляет» его, вы увидите, что не так трудно достигать самоконтроля исходя из самосознания. Об этом говорил Сократ, и он показал это на примере собственной смерти. А вам нужно доказать это собственной жизнью.

Например, если знаешь, что вспышка гнева вызвана возбуждением твоего эмоционального тела, над которым есть другое, отвечающее за разум; если видишь все «за» и «против» и ощущаешь, что все подчинено свету высокой духовности, - тогда вполне вероятно, что ты посмеешься над собственным гневом или, по крайней мере, подобно божественному Платону, не будешь ни действовать сам, ни судить других, находясь в состоянии раздражения. Поэтому внимательно наблюдайте за собой, изучайте себя и, если возникнут сомнения, обращайтесь к Учителям Мудрости, которые в своих учениях оставили золотые ключи к нашим деяниям. Спросите себя, к примеру: как бы действовал Сократ или Конфуций на моем месте? И свет озарит вас изнутри.

Д. и Ф.: Это так, но будем исходить из того, что мы молоды и не являемся ни Сократом, ни Конфуцием. Кажется, последний сетовал по поводу того, что ему не хватает еще ста лет жизни, чтобы понять некоторые из тайн природы, о которых говорится в И цзин. Как молодой человек, не обладающий достаточным опытом, может достойно справиться с такими ситуациями, при том, что молодости свойственна импульсивность поступков?

Это хороший вопрос. Но если вы перестанете отождествлять себя со своим телом и задумаетесь над тем, что ваш дух бесконечно стар и что ваше сознание перевоплощается в течение миллионов лет, накапливая свой опыт... Тогда какая, по существу, разница между молодым человеком 20-30 лет и стариком? Что значат эти небольшие годы в сравнении с огромным числом веков, которые вы прожили?.. Ваша Душа стара и знает, как справиться со множеством ситуаций. Если вы обратитесь к своей Душе, а не к новым формам своей нынешней личности, вы убедитесь в том, что в вас присутствует очень большой потенциал Мудрости. Усердное чтение классиков освежит эти воспоминания, и вы сможете сдерживать свои эмоции и желания, вместо того чтобы с легкостью отдаваться им.

Вы знаете, что любая форма жизни заключает в себе войну, иными словами, конфликт между ее составными частями. Как учит нас индийская Бхагавадгита, покинуть поле боя - значит повести себя низко, недостойно. Внутри самих себя необходимо вести бой со всем, что преграждает нам путь к совершенству. Достоинство - это естественное стремление к доброму и вечному. Достоинство как таковое - это не высокомерие и не смирение. Это способность определить нашему сознанию именно то место, которое оно вправе занимать в соответствии с долгим путем развития человечества. Так, выполняя свои обязанности, вы получите доступ к своим правам, будете вести правильную жизнь и не будете совершать действий, в которых пришлось бы раскаиваться впоследствии.

Я знаю, что постоянно применять все это на практике будет нелегко: мир полон развоплощенных человеческих сущностей, которые, обретая свою эфемерную физическую жизнь или движимые своими фантазиями, создают препятствия на пути. Но уместно вспомнить древнейшую мудрость, гласящую, что лучше пострадать от несправедливости, чем допустить ее. И поскольку (как утверждают стоики, которых вы так много читали) есть вещи зависящие и не зависящие от нас, вы почувствуете, что в практической жизни есть ситуации, которые вы не в состоянии изменить, но есть и другие, непосредственно касающиеся вас, на которые вы можете повлиять. В первом случае остается лишь ждать другого, благоприятного момента, а во втором - вступать в бой мужественно и активно, стараясь преодолеть трудности, не забывая, что, прежде чем победить в войне, приходится проиграть великое множество сражений.

Остерегайтесь также оказаться во власти чрезмерного стремления к совершенству, которое может заставить вас отказаться от вашей работы и достижений, помешать добиться оптимальных результатов. Каждый шаг вперед - правильный шаг, и необходимо иметь кроткое сердце, чтобы избегать неуместных сравнений с великими, чтобы наши усилия не сошли на нет после первых же поражений. Если вы не можете выстроить дворец из мрамора, возьмите, по крайней мере, бревна, чтобы построить небольшую хижину, где можно было бы жить, - это лучше, чем жить в чистом поле, как животные.

Итак, нам нужно настойчиво стремиться к духовным свершениям, но при этом не отчаиваясь и довольствуясь тем, чего мы достигаем, приложив все силы и все тепло своего сердца. Придут другие, более одаренные, которые продолжат наше дело, но наши усилия не пропадут никогда. Даже наш самый скромный внутренний шаг в сторону Добра в каком-то смысле является шагом всего человечества. Ни один человек не избавлен от ответственности за ход Истории, но, с другой стороны, никто не является хозяином Истории, ее собственником. Все мы должны творить ее понемногу, и лучшее начало - не то, что исходит из преходящих материальных ценностей, а то, что осуществляется на других, менее эфемерных планах сознания, неизбежно находя свое отражение в мире в должное время.

Если каждый день вы преодолеваете в себе хотя бы одно негативное побуждение; если каждый год справляетесь с одним пороком; если каждое десятилетие вам удается совершенствовать свой самоконтроль, - значит, вы творите Историю и своими действиями помогаете не только самим себе, но и всем людям. Даже один человек, который хотя и не владеет собой в полной мере, но все же умеет вовремя сдерживать свои агрессивные порывы в мыслях, словах и делах, который может верно и убедительно объяснить и себе и другим природу нашего поведения, который самой жизнью своей доказывает, что человек - это не мыслящее животное, что он принадлежит к другому царству Природы, который считает вопросы духа первичными по отношению к вопросам «спящего духа», или материи, - такой человек - это островок мира и согласия в океане катаклизмов нашего века, как и любого другого периода времени, подвластного материализму.

Материализм - это деспот, взгромоздившийся на голову миллионам, и все внутренне жаждут избавиться от него, отдают они себе в этом отчет или нет. Материализм продолжает существовать потому, что люди не знают самих себя, свое устройство, не знают Природу. Дайте людям пример настоящей культуры, понимая под культурой знания и их правильное применение, и тогда ваше дело не пропадет даром.

Простите, что я повторяюсь, но это важнейший вопрос. Перед лицом реальности и необходимости человеческого сосуществования один неграмотный человек, освоивший основы искусства познания себя и самоконтроля, стоит тысяч наших эрудитов в различных областях этого иллюзорного мира. Они без устали разглагольствуют о философии, о психологии и т. д., но при этом орудуют как простой дворник, который ничего другого не умеет, кроме как подметать, с той лишь разницей, что дворник свою работу делает хорошо. Окажись такие «знатоки» перед пламенем пожара, или красивым телом, или горой денег, и вы увидите, как они засуетятся, движимые импульсом желания, совершенно забыв о том, что они обладают «телом желания» и, следовательно, не делая ни малейшей попытки сдержать это желание или направить его на достижение благородных целей. Но тогда какой смысл в том, что они знают - или думают, что знают? Для чего все это?.. Это лишь пыль, сор, шелуха. Работать с такими «специалистами» бесполезно, а если мы и изучаем их «науки», то лишь для того, чтобы уметь их опровергать. Точно так же извлекают яд из змеиных зубов лишь затем, чтобы сделать из них противоядие и побороть силу самих змей.

Через призму религии или посредством собственных размышлений, каждый из нас задумывался над тем, что значит быть человеком. Сухой академический язык обозначает слово «человек» как социокультурную единицу, способную мыслить, творить, работать, служить в армии, выходить на пенсию и умирать. Ничего личного, как говориться. Но самые пытливые из нас задумываются над своим духовным, личном и вселенском предназначении. Что значит быть человеком? Христианство говорит нам, что человек создание Божие, раб его, а вокруг «суета сует» и «нет смысла в жизни под солнцем». Коран дает примерно такие же толкования слову человек, предписывая строгий и размеренный алгоритм жизни. СМИ, транснациональные корпорации, политики и государство настоятельно уверяют нас, что быть человеком – значит покупать ненужные вещи, крутиться как белка в колесе, зарабатывать грошовые пенсии и голосовать за «Единую Россию». Но все это не то.

Что значит слово "человек"

Наиболее четкое толкование значения имени человек и его предназначения можно найти в книгах Гурджиева и Кастанеды, в Ведах и трактатах йоги. Изучив хотя бы часть перечисленных трудов, вы поймете, что быть человеком – значит иметь предназначение, путь и личную силу. Быть человеком – значит получить цельность, мировосприятие. Быть человеком – значит рассматривать жизнь как урок, как путешествие. Ведь можно жить так, как будто чудес не бывает совсем или так, как будто каждое мгновение и есть чудо. Если нет времени читать, то можно посмотреть фильм «Мирный воин» режиссера Виктора Сальвы. К тому же, фильм ответит на немаловажный вопрос: "что значит- сильный человек?".

Мы живем в обществе, представляющим собой целую суперсистему, поэтому очень важно знать и соответствовать многим критерием. Например, таким как интеллигентность, культурность и так далее. Стоит подробнее рассмотреть их.

Что значит быть культурным человеком

Культура представляет собой некий кодекс поведения в закрытом социуме. И нормы культуры могут разниться в зависимости от истории развития этого общества. Так, принятая в России фамильярность в отношении даже малознакомого человека, в консервативных обществах Европы будет расценена как небрежное отношении. Так, вы проявите свою некультурность. То есть, быть культурным человеком – значит соответствовать своим поведением нормам общественной морали конкретного социума.

Что значит быть интеллигентным человеком

Интеллигентным человеком всегда называли того, чей уровень образования выше большинства из представителей народа. Так, в имперские и советские времена интеллигентные люди образовывали целый класс – интеллигенцию. Интеллигенция включала в себя поэтов, литераторов, редакторов журналов и корреспондентов, а также часть богемы: актеров и театральных режиссеров. К ней редко причисляли академических ученых фундаментальных областей науки. Но если вы отнесете к интеллигентному человеку ученого физика-ядерщика, то ошибки здесь не будет. Само слово «интеллигентный» происходит от латинского intel-lego, что означает «познавать, мыслить, иметь представление о чем-либо». Исходя из этого, можно понять, что интеллигентным человеком в обыденной жизни называют умного, глубокомыслящего человека с тонким чувством культуры, что и отражается в его поведении в обществе и во взаимодействии с другим людьми.

Характеристика особенностей возникновения и развития Ренессанса. Изучение влияния изобретения наборного шрифта на развитие книгопечатания в Европе. Рассмотрение аспектов разложения интеллектуальной души. Анализ творений авторов эпохи Возрождения.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Республики Татарстан

Альметьевский государственный нефтяной институт

Кафедра гуманитарных наук

По дисциплине философия

На тему: «Что значит быть человеком?»

Выполнил: студент гр. 6111

Дунаев А.О.

Альметьевск 2013 г.

Введение

Глава 1. Достоинство человека

I. Ренессанс

Глава 2. Дух рациональности

I. Разум и путь к познанию

ренессанс книгопечатание интеллектуальный

Введение

Мы живем в мире, созданном нами самими.

И.Г. Гердер

Познание самих себя, наше понятие о том, что значит быть человеком (как в качестве индивидов, так и в качестве членов группы), играет определенную роль в формировании нашего знания обо всем остальном. Не существует такой области знания, опыта или поведения (да и жизни вообще), на которую не оказывали бы влияния размышления людей о том, что есть человеческое бытие. Это обобщение, которое сделать легко. Понять, что люди думали и думают о человеческом бытии и увидеть, какое место занимают эти мысли в социальной жизни, требует большего усилия. Взгляды людей варьируются в пространстве и изменяются со временем, к тому же их мнения и знания бывает зачастую довольно трудно артикулировать в ясной форме. Даже сейчас разные люди придерживаются различных представлений о человеческой природе: достаточно представить различие взглядов эволюционного биолога, пишущего об «эгоистичном гене» и поэта, пишущего о влюбленной душе. Более того, существование этих различий во взглядах есть только начало трудностей, с которыми сталкивается человеческое самопознание. Примечательно, что с постижением человеческого бытия связан особый вопрос: люди одновременно выступают здесь и как познающий субъект и как объект, подлежащий познанию, как активный агент исследовательской деятельности и пассивный его предмет. Как может знание обернуться само на себя, чтобы стать знанием о познании? Что значит «познать самого себя» - слова, согласно легенде, высеченные над входом древнего храма в Дельфах?

В современной западной традиции существует устоявшийся ответ на подобные вопросы, и он имеет большое влияние. Это «научный» ответ, ? ответ, который утверждает, что люди - часть природного мира, и мы можем иметь знание (естественнонаучное знание) о них так же, как и о любом другом объекте природы. Такая картина мира предполагает наличие некой «человеческой природы», которую мы постепенно раскрываем посредством биологических, нейропсихологических, социологических, антропологических, экономических, географических и политических и т.п. исследований. Не существует непреодолимых трудностей, а имеет место поступательный прогресс в верном направлении. Некоторые оптимистически настроенные предрекают времена, когда, как они говорят, появится единая наука о человеческих существах; однако предшествующие попытки достичь единства под знаменами «логического позитивизма», «бихевиоризма» и «диалектического материализма» не увенчались успехом. Несмотря на подобный оптимизм, следует заметить, что нынешняя ситуация в науках о человеке такова, что в ней имеет место великое разнообразие точек зрения и серьезная нехватка междисциплинарного единства. Существует много различных социологий и психологий (во множественном числе); имеется заметное расхождение между антропологией культурной и физической; несогласие по поводу того, является ли первичным предметом исследования биологическая организация или язык и т.д. На протяжении столетий продолжают существовать различные образы мысли, различные утверждения о природе «науки» о человеке. Более того, картина заметно усложняется, если мы привлекаем к этому вопросу религию. Здесь уж точно имеется существенное расхождение взглядов: на одном полюсе спектра мнений? убежденность в том, что научное знание с необходимостью противостоит религиозной вере (стало быть, познание человека несовместимо с религиозными верованиями), на другом полюсе? разделяемая многими уверенность, что только религиозный подход позволяет достичь истинного знания о том, что значит быть человеком; а между этими двумя крайностями? целое море различных точек зрения.

Люди спорят об этих вещах. Интеллектуальное качество их аргументации заметно возрастает, когда у них есть историческое знание об источниках современных взглядов и о происхождении различий между ними. Историческое знание о том, что думали люди различных стран и эпох, позволяет нам не только понять корни наших собственных мыслей, но и расположить их в сравнительной перспективе. Историческое знание решающим образом определяет путь, на котором обретается смысл человеческого самопознания. Если мы хотим понять и объяснить источники различных образов жизни (социальной и личной), нам необходимо уяснить корни тех представлений, которыми мы осмысляем человеческое бытие. Это еще более важно в такой стране, как Россия, находящейся в центре очень динамичных социальных перемен и скачков между различными образами мысли. Знание истории должно придать российскому опыту необходимую перспективу.

Научное изучение человека в двадцать первом веке разделено по дисциплинарным линиям. Каждый ученый является обычно специалистом в своей узкой области - как например нейролингвистика, историческая география, экономика бизнеса и т.п. Когда современные пишут историю, они, тем самым, склонны писать историю своей сферы интересов, своей области, как если бы современные специальности были естественными сущностями, которые всегда представлены (по крайней мере потенциально) в социальной жизни. Историю психологической или экономической науки, например, обычно пишут, начиная с Аристотеля (если не раньше), и прослеживают ее затем до настоящего времени. В то же время, у самого Аристотеля не было никакого понятия о психологии, ни даже соответствующего названия. Даже Адам Смит, основоположник капиталистической экономической науки, писавший во второй половине восемнадцатого века, никогда не трактовал «экономику» в качестве дисциплины. Современные научные дисциплины являются именно современными. По большей части, они представляют собой социальные и интеллектуальные изобретения конца девятнадцатого и двадцатого столетия.

Если мы собираемся проследить историю современного обществознания, нам следует избрать способ изложения, выходящий за рамки современных дисциплинарных границ. Более того, история должна описывать и объяснять, как создавались дисциплины и подразделы знания, привычные нам сегодня, что является важной частью повествования. В процессе написания истории мы не должны принимать какой-то один взгляд на науку как само собой разумеющийся; нельзя также исходить из допущения, будто наше сегодняшнее знание, с его внутренним дисциплинарным делением, представляет собой кульминацию неотвратимого прогресса. И уж разумеется, историк, как и социальный критик, должен ясно осознавать, что даже само понятие прогресса допускает различные трактовки.

Глава 1. Достоинство человека

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.

Бытие (в версии Короля Джеймса, 1611).

I. Ренессанс

Возрождение замыслили ученые, политические деятели, художники и архитекторы пятнадцатого-шестнадцатого столетий. Они противопоставили себя недавнему прошлому и, вдохновляясь греческими и римскими образцами в поэзии, философии, искусстве, военном деле и гражданском обществе, гордо намеревались учиться у древних, а затем и превзойти их достижения. Последующие поколения уже полагали, что они освободились от средневекового мира и сумели наверстать упущенное по сравнению с античной культурой. К началу восемнадцатого столетия именно естественная философия (науки о природе) смогла в наибольшей степени вовыситься над наследием древности и, обнаруживая естественный закон во вселенной, отделить сознание Нового времени (modern) от языческих и христианских суеверий Темных Веков. Между тем зарождающийся промышленный капитализм, корни которого можно видеть еще в торговых городах-государствах Италии, Гамбурге, Амстердаме и Лондоне, создал основу для таких материальных условий, о которых древние не могли и мечтать. Историки девятнадцатого столетия, давшие Ренессансу его название, полагали, что именно этот период вдохновил современную цивилизацию и заложил ее фундамент. Они интерпретировали возрождение античной образованности (learning) как первую ласточку Нового времени (modernity).

Этот образ решительного разрыва со средневековым миром был вдохновляющим, но неточным. Очень немногие историки сегодня уверенно отождествляют Ренессанс с началом современности. Ведь основы Нового времени были последовательно и твердо заложены еще в сложной и разноликой христианской культуре тринадцатого столетия. В этом столетии св. Фома Аквинский (1224-1274) и другие схоласты ассимилировали античную философию (прежде всего аристотелевкую) в христианское богословие Отцов Церкви. Первые университеты - в Париже, Болонье, Саламанке, Оксфорде, а затем и в Лейпциге, Кракове, Вене - установили образцы преподавания и критического толкования, которые воспитывали в студентах уважение к обучению и аргментации. Надо отметить, что христианский мир далеко не был монолитен в вопросах веры, политической жизни, экономической деятельности и культуры; в особенности неверны предрассудки о том, что средневековая Европа пребывала в застое или была ограничена в способах самовыражения. В четырнадцатом столетии в Северной Италии поэт Петрарка, вслед за Данте и Бокаччо, превратил язык, построенный по римскому образцу, в то, что многие называли божественным искусством. Если смотреть севернее, то здесь готическая архитектура и ее производные процветали еще с двенадцатого столетия и сочетали инженерное искусство с высокой духовностью в соборах Кёльна, Реймса и Солсбери. Римское право уже было поднято с колен итальянскими, а затем и французскими комментаторами, которые искали единое и рациональное основание для гражданской власти. Все это и многое другое привело к тому, что ученые девятнадцатого столетия назвали Ренессансом, и что, в конечном итоге, определило лицо современного мира.

Однако произошли и глубокие изменения. В Майнце, приблизительно в 1450 году, Иоганн Гутенберг изобрел наборный шрифт и, тем самым, положил начало книгопечатанию в Европе; в 1492 году Колумб достиг земли, которую европейцы назвали Новым Светом, что имело колоссальные последствия как для европейского воображения, так и для экономики; а начавшаяся в 1517 году протестантская реформация лишила христианский мир Запада даже подобия единства. Мы также, несомненно, должны добавить к этому перечню становление новой естественной философии - Научную Революцию (хотя она была скорее сложной серией процессов, нежели отдельным революционным моментом).

Книгопечатание, географические открытия, Реформация в религии и Революция в науке были событиями, направленными вовне - коллективными достижениями, которые преобразили общий горизонт культуры. В то же самое время, это были события, направленные вовнутрь, во многом преобразившими человеческую веру, вкус и воображение. Виднейший исследователь культуры Ренессанса второй половины ХХ века, Пол Кристеллер полагал, что нечто новое появилось в человеческом опыте - некая «тенденция [авторов] относиться серьезно к своим собственным чувствам и событиям, мнениям и предпочтениям». Он усматривал истоки этой «атмосферы субъективности» в гуманизме - литературном движении, лежавшем в самой сердцевине той культурной трансформации, которая была посвящена восстановлению, переводу и воспроизведению древних текстов и древней учености. Как и подразумевает само слово «гуманизм», это было движение, поместившее человека в центр и воспевшее его способность (вдохновленную античными образцами) открывать в себе самом великие качества.

Но была ли преемственность идей, ценностей и верований от античной эпохи до Нового времени непрерывной? Можем ли мы быть уверены, что когда греки писали о душе, науке или добродетели, они подразумевали под этим то же, что и авторы эпохи Возрождения - уж не говоря о более поздних поколениях? Ни в древности, ни в эпоху Ренессанса не было эквивалента современному термину «наука» («the sciences»). Имело место соревнование за статус между различными видами знания, преувеличенный интерес к методу, дебаты о классификации различных ветвей систематического знания. Но разделения и классификации не были такими, как сейчас, и такие дисциплинарные категории как экономика или социология вообще не являлись отраслями знания. Традиционный учебный план состоял из семи свободных искусств (или наук - оба термина были в ходу). Основой служил trivium: грамматика, логика, риторика; дальнейшую ступень обучения составлял quadrivium: арифметика, музыка, геометрия, астрономия.

Восхищенные элегантностью древней латыни, а также моральной риторикой Виргилия и Цицерона, гуманисты наподобие Лоренцо Валлы (1407-1457) пропагандировали образованность как необходимое качество для тех, кто видит себя в качестве политических мужей и стремится снискать славу себе и своему народу. Гуманизм процветал в итальянских городах-государствах пятнадцатого столетия - некоторые из них, как например, Венеция или Флоренция, находились под республиканским правлением, в остальных по крайней мере желали, чтобы их государи управляли достойно, но и в тех, и в других все стремились объединить государство и гражданина под сенью добродетели и правосудия. В литературном жанре наставлений правителям сплетались воедино идеи об ученом человеке и пути к справедливому и процветающему государству. В конце пятнадцатого - начале шестнадцатого столетия гражданский гуманизм имел влияние уже по всей Европе: от двора Матиаса Корвинуса в Венгрии до двора Генри VIII в Англии. А в таких городах как Прага или Аугсбург новому знанию способствовали также банкиры и торговцы - они нанимали ученых, отправляли своих сыновей на учебу и заказывали свои собственные, полные достоинства, портреты маслом.

Упор в обучении студентов делался, прежде всего, на латинском (реже - греческом) словосложении и грамматических экзерцициях, основанных на наиболее почитаемых античных образцах. Наряду с грамматикой, неотъемлемой частью обучения были искусства поэтики и риторики, имеющие целью придать элегантность и убедительность языку и, тем самым, повысить социальное влияние (social presence) человека. Нравственное содержание классических текстов выдвигало на первый план вопросы, касающиеся благоразумия и правильного поведения. Тем самым гуманистическая образованность способствовала формированию людей определенного сословия в качестве ответственных деятелей, знающих, что естественно и правильно делать и чувствовать при тех или иных обстоятельствах. Такая образованность была предназначена для людей, живущих в этом мире; хотя всякое человеческое познание, в конечном счете, упиралось в вопросы веры и богословия. Тем временем практическая литература пыталась все шире обсуждать то, что люди ценят в своей личной жизни. Вся эта образованность, вкупе с её нравственными и религиозными аспектами, выстраивала картину человеческой природы. Именно в этом полном круге ренессансной учености и культурной жизни нам следует искать источники того, что позже стало называться науками о человеке. Интерес эпохи Возрождения к риторике и моральной философии предполагал не столько новизну идей, сколько новые формы жизни: постепенно акцент все больше смещался на значимость индивидуального, субъективного опыта и его связь с деятельной позицией человека в гражданском обществе. Возможно, именно это и следовало бы назвать базисом психологической и социологической мысли.

Образование и идеи не стояли на месте - в период позднего Средневековья и раннего Возрождения предпринимались инновации в преподавании логики, арифметики и музыки. Действительно неизменной оставалась лишь одна предпосылка: образование должно основываться на текстах, базовыми текстами должны быть античные, а главная роль преподавателя должна сводится к их экзегезе. Логические трактаты Аристотеля (384-322 до н.э.), в особенности Первая и Вторая Аналитики, были известны и преподавались в Западной Европе еще с двенадцатого столетия, и к 1400 году они обросли целым рядом комментариев, а на более высоких уровнях дополнялись исследованиями и неаристотелевских логик. В окончательном, наиболее полном виде работы Аристотеля на греческом языке были напечатаны между 1495 и 1498; корпус его логических трактатов получил собирательное название «Органон». Это издание стало основой для более поздних латинских текстов, комментариев и преподавания. Студенты изучали эти тексты систематически - не в последнюю очередь для того, чтобы уяснить логическую аргументацию, применяемую схоластами в области богословия, а также естественной и моральной философии. Дебаты об аристотелевской логике и ее релевантности по отношению к методу, с помощью которого приобретается знание, достигли апогея в шестнадцатом столетии, особенно в университете Падуи, где обучались сыновья венецианских патрициев. И хотя гуманистическое движение сколонялось к тому, чтобы сместить центр внимания в сторону от логики, последняя продолжала играть большую роль в учебных программах «грамматических» школ как важная часть подготовительного образования. На университетском же уровне упор делался на изучении наук, которые историки сегодня иногда называют studia humanitatis, или гуманитаристикой (humanities): grammatica, rhetorica, poetica, historia и philosophia moralis. Гуманитарные науки, впрочем, были более характерны для гражданской жизни при дворах европейских государей и в городах Европы, нежели чем для жизни университетов. Но и здесь, и там наиболее важной составляющей гуманистической образованности становилась моральная философия, несущая новый образ человеческого знания.

В эпоху Возрождения, так же как и в средневековых университетах, учеба готовила наиболее серьезных студентов к получению более продвинутого образования в рамках одной из трех высших профессий - на факультете богословия, права или медицины. И здесь на первом месте в преподавании была экзегеза, хотя этот метод не исключал критические комментарии и дебаты. В качестве фундамента образованности богословие было жизненно необходимо. Академические богословы, например, постоянно участвовали в дебатах по поводу того, какие сферы знания надлежит считать основнными на вере, а какие - основанными на разуме. Стоит еще раз подчеркнуть: то, что сегодня называют «церковью», фактически никогда не было монолитным институтом и не навязывало людям религиозную веру - скорее, сама человеческая природа конституировалась внутри христианских категорий понимания и практики, и только благодаря им. Тогда не существовало и в принципе не могло сущствовать ничего, что можно было бы назвать наукой, независимой от христианской культуры. Очень немногие люди, даже среди гуманистов шестнадцатого столетия, полагали, что разум способен возвыситься над верой. Этот шаг был сделан только в семнадцатом столетии, и только тогда мы можем обнаружить элементы мысли, которые кое-кто из последующих ученых (natural philosophers) надеялся превратить в знание, независимое от богословия.

Гуманисты-правоведы пытались восстановить римское право, отбросив комментарии, добавленные средневековыми схоластами. Они понимали свою работу как часть «гражданской науки» или «гражданской мудрости», как попытку упорядочить основания достойного правления, коренящегося в понятии ius gentium - общее правосудие цивилизованных людей. Существовало также духовное или каноническое право, а кроме того, на закон влияли обычаи и местные традиции, которые стимулировали закон развиваться через практику, как в английском обычном (common) праве. Дебаты в юриспруденции о таких понятиях как доказательность и дееспособность - вкупе с соотвествующими вопросами, касающимися личностного знания, личностной природы и личностного поведения (agency) - внесли большой вклад в систематизацию представлений о природе человека. Далее, мы должны отметить, что понятие закона природы (natural law - также и «естественное право»), которое является основной категорией современного научного объяснения, имеет, в сущности, юридические (равно как и богословские) корни.

Медицина - последняя по порядку, но не по значению - существовала как профессия, наиболее явно и прямо сфокусированная на природе человека. Она, как и право, сочетала схоластическое штудирование текстов со светскими, вполне материальными и практическими вопросами повседневной жизни. Как мы увидим, соединение теоретической учености и практического действия характерно (снова и снова) для пути, по которому развивались науки о человеке. Для значительного большинства людей, конечно, врачевание было не научной дисциплиной, но народно-домашней деятельностью, источником которой служило местное устное знание. Медицина в виде систематического знания преподавалась в университетах преимущественно на основе аристотелевских трактатов о природе человека, среди которых особенное значение имел текст, широко известный в латинском переводе как «De Anima» («О душе»). Большой авторитет имели также работы Галена, который творил в Александрии и Риме во втором столетии нашей эры. Арабские ученые, особенно Авиценна (ибн Сина, 980-1037), добавили к ним существенные комментарии и собственные новые исследования. Споры в шестнадцатом столетии между гуманистами, которые обращались к пересмотренным греческим текстам, и медиками (physicians), которые защищали средневековое и исламское наследие, создали богатую почву для размышлений о том, каким должно быть соотношении между чувственным опытом и авторитетом текста как средствами получения знаний. Велись также споры о том, является ли мозг или сердце центром жизненных сил, и в этих спорах использовался язык, полный ссылок на человеческую индивидуальность (кстати, те же обороты присутствовуют и в нашем современном обиходе, когда мы говорим «холодная голова» или «горячее сердце»). Предполагалось, что медики должны разбираться в телесных органах, гуморах и темпераментах, знать нарушения, которым они подвержены, а также причины, которыми они вызваны. Медицина, являясь по своей природе как философской, так и практической наукой, поместила человека в центр своего внимания. Народная медицина сделала то же самое, хотя и без систематического и формального осмысления того, что ей было известно о природе человека.

Не было даже одной дисциплины или хотя бы одного набора дисциплин, которые сосредоточились бы на человеческой природе таким же образом, как современные психологические и социальные науки. Скорее «человек» был вездесущим предметом изучения, и происхождение современного знания мы должны искать именно этой всеобщей погруженности мысли в жизнь человека. До появления современных дисциплин, представление о природе человека было рассеяно между предметами studia humanitatis и трех высших профессий. Оно же имплицитно присутствовало и в практической деятельности. Неслучайно поэтому, что историк не может найти четко очерченной научной дисциплины, соответствующей данному представлению. Человеко-ориентированной образованности было в избытке, и она охватывала собой не только материальный, но также моральный и духовный миры. Иногда в образовании напрямую обсуждалась природа человека (как в медицинских дебатах по поводу гуморов), иногда тот или иной взгляд на эту природу присутствовал имплицитно (как в комментариях к основаниям права), а иногда практиковалось неформальное ad hoc соединение того и другого (как в текстах по риторике).

Если мы сравним эпоху Возрождения с двадцать первым веком, то даже притом, что Ренессанс был очень религиозным периодом, мы сможем различить нечто похожее на решающий шаг к установлению светского мнения о человеческой природе и к принятию новой науки в качестве пути ее постижения. Это был шаг, акцентирующий величие человека, сделанный с энтузиазмом к такому образу жизни, где ценились бы земные достоинства людей, и с искренней верой в достижимость идеалов. Впервые то, что из себя представлюят люди, стало предметом, достойным изучения. Нельзя сказать, что все упомянутое полностью отсутствовало в средневековом обществе, но в пятнадцатом столетии этому стали придавать гораздо большее значение. Своего апогея такой подход достиг в знаменитой речи Джованни Пико делла Мирандолы (1463-1494) о достоинстве человека, которая представляла собой предисловие к набору тезисов, которые он надеялся предложить для публичного диспута в Риме в январе 1487. Однако вмешался папа Иннокентий VIII и некоторые из тезисов были осуждены как еретические. Пико, пылкий флорентийский философ и последователь Платона, поместил человека в центр всех вопросов, связанных со смыслом, ответственностью, свободой и красотой. С его точки зрения, место человека среди созданий Божих освещено не только Божественным светом, но сияет и собственным сиянием. И в уста Бога Пико вкладывает следующее обращение к человеку: «Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире.» (цит. по «История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли» в 5-и тт. Т.1. с. 506-514 пер. Л. Брагиной)

Несмотря на всю риторику Пико, упор на человеческое достоинство был чреват внутренней амбивалентностью. В космосе Средневековья и Ренессанса род человеческий занимал низменное положение, ассоциировался с чем-то земным, изменчивым и тленным. Грехопадение Адама и Евы заковывало людей в оковы плоти и смерти. Параллельно тому как Пико воспевал блеск и величие человека, встречались образы и тексты, живописующие человеческое безумие, уныние, мучения и неизбежную смерть. Каждую строчку прославления и восхваления сопровождала гравюра, изображающая жнеца с косой, песочные часы или череп, своим мертвым оскалом передразнивающий человека. И все же человек представлялся самым значимым из сотворенных существ, балансирующим между духовным и сугубо материальным, между вечным и сугубо временным. Но в конце концов, разве не стал человеком Сын Божий и не обещал вечную жизнь даже после окончания времен? Так что когда Коперник поместил Землю на орбиту, философы не только опасались, что он лишил человека его центрального положения во вселенной, но и восторгались, что тем самым человек вознесен до небес.

Впрочем, сам по себе акцент на достоинстве человека мало что объясняет в наступлении нового времени (modernity). Действительно важным в этой перспективе является факт сопряженности человеческого достоинства с душой как с носителем знания - причем в особенности знания, полученного посредством чувств или, точнее сказать, опыта. Впрочем, этот тезис нуждается в уточнении, ведь еще последователи Аристотеля сформулировали часто цитируемый девиз: «Нет ничего в интеллекте, чего прежде не было бы в чувствах». Но ко второй половине семнадцатого столетия чувственный опыт приобретает гораздо более широкий охват, превращаясь в стандарт надежности знания. Этого никогда бы не произошло, если бы не вера в человеческие способности и не внимание к тому, каковы эти возможности. На первый взгляд кажется парадоксальным, что наблюдалось также и значительное усиление скептицизма, лучшим выразителем которого стал французский эссеист, seigneur и знаменитый мэр города Бордо Мишель де Монтень (1533-1592), предложивший своим читателям путешествие по области противоречивых притязаний познания. Но ведь внимание к чувствам как источнику знания шло рука об руку с возрастающим осознанием тех трудностей, которые встают перед идеалом достоверности. Авторы шестнадцатого века, когда перед ними вставала такая проблема, обращались к отчетам души касательно неё самой и её отношения к материальному миру как к средствам, с помощью которых следует производить оценку знаний. Тем самым деятельность индивидуальной души, непосредственно взаимодействующей с миром, была помещена в центр ученых исследований.

Любое рассмотрение специфических частей и качеств, которые писатели эпохи Возрождения приписывали человеку, должен начинаться с души, которая, по мнению этих авторов, является сущностью человеческой природы, тем началом, которое придает человеку его достоинство.

Душа представляла собой отнюдь не только богословское понятие, которое можно и нужно было бы исключить из истории современной науки. Средневековое христианство придавало драме бессмертного человеческого начала трансцендентное значение; оно не одобрило бы никакой философии, которая осмелившейся отрицать это начало. Надо отметить, что дискуссия о душе затрагивала не только проблемы духовных устремлений и бессмертия, но и вопросы о мирской природе души. К тому же, она служила поводом вспомнить языческих философов Античности. Ключевыми текстами служили работы Аристотеля, известные в латинском переводе под названием «De anima», а также собрание трудов, известное как «Parva naturalia» («Наименьшие части природных вещей»), включавшее, среди прочего, рассуждения о восприятия, памяти, вещих снах и старении. Анализ «De anima» оставался основным элементом академического обучения в течение всего шестнадцатого столетия. Преподаватели использовали этот текст, чтобы иллюстрировать аристотелевский способ объяснения. Именно из этого текста (наряду с «De sensu» из «Parva naturalia») были взяты термины для обсуждения того способа, которым разум приобретает знание. Философам было свойственно обсуждать такие вещи лишь до тех пор, пока было совершенно очевидно, что в результате никоим образом не будут затронуты вопросы, касающиеся бессмертной души. Ведь, в конечном счете, богословие оставалось высшей дисциплиной.

К шестнадцатому столетию «De anima» существовала в академических греческих вариантах, а также в новых латинских переводах, причем традиции коментирования у них были совершенно различные. Даже в то время велись споры о надлежащем переводе ключевых понятий, а уж в современном языке почти что невозможно восстановить ни значение самих аристотелевских понятий, ни их использование в период раннего Нового времени. Так, например, в одном из стандартных английских переводов (1931) к «De anima» было добавлено развернутое оглавление, где первая книга описана как повествующая «о достоинстве, полезности и сложности психологии». Однако выбор термина «психология» вводит в заблуждение. После краткого риторического пассажа, выдвигающего исследование души на передний план учености, Аристотель задается философскими вопросами о том, что мы должны понимать под душой, например, можно ли ее трактовать как действие без тела. Аристотель не упоминает чего бы то ни было, что можно назвать «психологией» (этого слова он вообще не использовал), а пишет, что «душа - причина или источник живущего тела... все природные тела - органы души». Действительно, более поздняя и широко используемая редакция английского перевода «De anima» тихо удалила ссылки на психологию. Вторая книга «De anima» обсуждает душу как жизненное начало, в терминах Аристотеля - форму, которая объединяется с субстанцией, чтобы создать сущность, называемую живым существом. Отсюда естественным образом вытекала тема экзаменации (в терминах средневековья) способностей, которыми должна обладать душа, чтобы сделать возможными прием пищи, воспроизводство, ощущение, движение и разумные характеристики человеческой жизни. Эта дискуссия была также одной из основных в рамках медицинского образования, поскольку в зависимости от того, как понимается душа, зависит понимание здоровья и болезни людей.

Далее Аристотель последовательно рассматривал чувства, а затем логически переходил от их возможностей, очевидных для обыденного опыта, к необходимым атрибутам души. Наконец, в Книге III, он переходил к рассмотрению отношения между такими видами деятельности души (природа действия была самостоятельной важной темой) как ощущение и рассуждение. В контексте этого рассуждения он рассматривал то, что в английском переводе именуется «разум» (mind). Такой подоход вызвал заметные разногласия, поскольку это затронуло горячо обсуждаемую проблему взаимоотношений между логическим рассуждением, обобщением и контингентной, специфически материальной реальностью ощущений. Ученые часто возвращались к этой проблеме, задаваясь вопросом, как связаны между собой интеллектуальная (рациональная) и органическая (чувственная) душа. В дальнейшем, они имели дело уже с христианским вопросом об отношении души к бессмертию - прежде всего не в логическом или эмпирическом ключе, но, скорее, в виде вопроса о том, каким должно быть надлежащее отношение между тем, что называется верой, и другими формами знания.

«De anima» был последним и наиважнейшим текстом для получения степени бакалавра искусств в большинстве университетов эпохи Возрождения. С одной стороны, это привязывало изучение природы человека к изучению природы животных: человек рассматривался как обладающий органической душой, возможно, более выского уровня, но по сути не отличающейся от души животных. С другой стороны, это возвращало исследование природы человека к трудым и, по сути, сугубо техническим философским и теологическим вопросам о единстве интеллектуальной души, способности к рассуждению и бессмертия. Так, например, ученые зачастую раскладывали интеллектуальную душу на две отдельных способности - рассуждение (reason) и суждение (judgement).

Тема души относилась как раз к той сфере, где ученые стремились найти посредующее звено между знанием о теле и верой в бессмертное начало. Это была область, подвешенная между земным, временным с одной стороны, и небесным, вечным - с другой. Благодаря американскому историку идей Артуру Лавджою, описавшему, как возрождалось античное понятие «великой цепи бытия», такое видение природы человека стало привычным и для современного читателя. Под «великой цепью бытия» понималась картина мира, построенного в виде иерархии сущностей, простирающейся от сугубо материального до предельно духовного. Человеческая душа, разделенная на органическую и интеллектуальную части, помещалась как раз посередине. Так что исследование души было центральным вопросом во всех смыслах этого слова.

Философы и медики оставили вопросы о бессмертии богословам и сконцентрировались на изучении души как природной сущности. Они не ставили вопрос об отношении между телом и сознанием в современном смысле, но пробовали понять, в терминах четырех аристотелевских причин (материальной, формальной, действующей и целевой), каким образом душа делает возможной все многобразие жизненных проявлений - от логического рассуждения до пищеварения. Они спорили по поводу многих проблем, некоторые из которых мы и сегодня признаем как современные. Не последним среди таких вопросов был вопрос о том, как ощущения внешних материальных объектов проникают в область воображения и представления (mental reasoning). Также оставалось неясным, каким образом душа приводит в движение тело. В качестве ответа на этот вопрос обычно пользовались метафорой, в которой уподобляли душу капитану судна: капитан не является субстанцией корабля, но корабль теряет управление (гибнет), если капитан отсутствует. Так, Франческо Пикколомини (1523-1607), философ из Падуанского университета, предположил, что душа обладает врожденными принципами рассуждения, которые позволяют оринетироваться в чувственных образах, подобно тому, как знание капитана ведет корабль между рифов.

Авторы эпохи Возрождения выдвинули множество утверждений и встречных контр-утверждений о душе. По большей части они находились в русле средневековой комментаторской традиции, унаследованной от Аверроэса (ибн Рушда - иберийского исламского ученого двенадцатого века) и Фомы Аквинского; идеи последнего вновь расцвели в период католической контрреформации в конце шестнадцатого столетия, особенно в Иезуитском Колледже Коимбры (в Португалии), как изощреный ответ и протестантам, и скептикам. Но гуманистическая образованность привнесла и новые источники, расставила новые акценты в учение о душе. Особенно заметный вклад сделали неоплатоники, рассматривавшие душу как средство, посредством которого человек становится единым со вселенной, единым с Богом и - поскольку в человеке тоже в некоторой степени отражается Божественная способность творить, - совершенствует свои человеческие качества. Флорентийские неоплатоники эпохи Ренессанса, при поддержке Козимо де Медичи, который покровительствовал философу Марсилио Фичино (1433-1499), переводили и изучали тексты как самого Платона, так и ранних христианских неоплатоников, добавляя к этому экзотический «коктейль» из еврейских, арабских и других источников. Все это поддерживало в шестнадцатом веке магический взгляд на природу, основанный на вере в то, что вселенная окутана сетью соответствий, которые связывают природу человека и судьбу отдельных людей в етественном мире. Один из учеников Фичино, изображая человеческую душу как одновременное проявление и божественного постоянства, и материальной изменчивости, назвал эту сеть «поистине узловым средоточием мироздания». Процветала и астрология и соотносящая человеческую судьбу с движениями небес. Изысканная нравственно-интеллектуальная риторика связывала макрокосм окружающего мира и микрокосм человека. Соратник Фичино по Флоретнийской Акажемии, Пико делла Мирандола писал, что «Бог-мастер смешивал наши души из тех же самых элементов и в той же самой чаше, где смешивал до этого астрономические (небесные) души». Часто воспроизводимая фигура с известного рисунка Леонардо указывает устремляет четыре распростертые конечности человека ко всем четырем углам мироздания, помещая, таким образом, человека в центр, но и оставляя его в контакте с той вселенной, в которой он живет. Это изображение отсылает к латинскому автору Витрувию, символизируя гармонию между человеком и миром, поскольку пропорции человека идеально соответствуют пропорциям мироздания. Те же самые гармонические пропорции лежат в основе архитектуры Ренессанса - в этом выражалось страстное желание человека воспроизвести в своих строениях эстетические принципы миросозидания.

Филипп Меланхтон (1497-1560), видный ученый и политический деятель, внедривший религиозные реформы Лютера в университеты центральной Европы, в своих часто переиздаваемых протестантских текстах увековечил аристотелевские темы (agenda). Однако в отличие от самого Аристотеля и гораздо более уверенно, чем большинство комментаторов, он не только утверждал бессмертие души, но и описывал душу больше в теологических терминах, нежели в принятых тогда терминах естественной философии. Он утверждал (как и некоторые католики до него), что человеческое знание ограничено первородным грехом до рамок чувственного восприятия - именно поэтому необходимо четко отличать такое ограниченное знание от несомненных фактов веры. Четко осознавая этот факт, он провел всеобъемлющее исследование функционирования как самих чувств, так и тела (опираясь в последнем вопросе на учение Галена), и тем самым заложил основы практической моральной философии в области страстей.

Ученое знание о душе переплеталось с повседневной жизнью. Для гуманистов действительно было очень важно, чтобы образованность носила практический характер, и именно поэтому они обращались к языку и риторике. В этом они также следовали за Аристотелем, который утверждал, что все человеческое поведение, как и активность животных, требует влечения (appetition), осуществления способности возможности души инициировать движение в соответствии с разумом, воображением или желанием. Это сулжило теоретической основой для предварительного осмысления того, что мы сегодня называем мотивацией, а также как для изучения нравственного и безнравственного поведения в повседневной жизни. В дальнейшем эта часть академических изысканий получила название моральной философии. Она оказалась областью, стремившейся объединить аристотелевское описание способностей души с языческим и христианским представлениями относительно того, какие действия считать правильными.

Авторитет Аристотеля - его часто называли просто «Философом» - задавал общий тон и тематику размышлений, хотя в семнадцатом столетии он зачастую вызывал критические комментарии, а порой и подвергался разрушительным нападкам. Натурфилософы утверждали, что физический мир не может быть понят в терминах аристотелизма. Такая позиция, естественно, влияла и на понимание души. Нападки на Аристотеля и на схоластику, которая с ним ассоциировалась, принимали самые разнообразные формы. Фрэнсис Бэкон (1561-1626) и Галилео Галилей (1564-1642) - два самых знаменитых родоначальника современного естествознания. Критика Бэкона была метологической - она основывалась на его убеждении, что ученость давно стала бесплодной, приверженной ложным «идолам», в то время как подлинная ясность проистекает из утверждений, основанных на опыте, и на выведении общих законов из единичных примеров. Критика Галилея была не только методологической, но и содержательной, и включала в себя его известные аргументы в пользу коперниканской системы мира, вера в которую поразила самое сердце средневековой аристотелевской естественной философии. Ученый следующего поколения, Рене Декарт (1596-1650) уже попытался систематически заменить аристотелизм новой метафизикой, (т.е. набором фундаментальных утверждений о действительности) - это была метафизика, сочетающаяся с новой, механистической философией природы.

Однако еще до всех этих нападок аристотелисты Возрождения изощренными путями пробовали описать, каким образом знание - включая знание о самом знании - соотносится с тем, что в нем познается. Это не было еще «проблемой познания», как ее понимали философы Нового времени. Проблема, скорее, заключалась в том, как понимать душу таким образом, чтобы можно было объяснить взаимосвязи между чувствами, памятью, воображением, представлением и суждением соответственно, а также разрешить вопрос о соотношении интеллектуальной души с движениями тела. Последняя проблема требовала ответов на вопросы о том, как возможно знание о мире (в противоположность интуитивным истинам веры), как души (minds) взаимодействуют с миром в своем поведении, и каким образом одна душа связывается с другой - как это бывает, например, в состоянии любви. Некоторое время спустя (после семнадцатого столетия) эти вопросы стали центральными для всей западной философии, получив известность как «эпистемологическая проблема» (т.е. проблема познания) и «психофизическая проблема» (т.е. проблема соотношения сознания и тела). Но это уже современные термины. А для последователей Аристотеля эти вопросы относились к области моральной и естественной философии души (которую некоторые ученые, начиная с конца шестнадцатого столетия, называли «психологией»), и эта область далеко не в полной мере совпадает с кругом проблем современной философии. Ученые эпохи Возрождения делили эту тематику на вопросы об органической и интеллектуальной душе; душе как форме жизненных процессов и душе как форме рассуждения. И для нас трудно теперь найти эквивалентные понятия. Собственно, нет никакого ясного способа отобразить современное понятие сознания (concsiousness) в аристотелевских терминах.

Глава 2. Дух рациональности

Есть два идеала нашего существования: первый? состояние великой простоты, где наши потребности согласуются друг с другом, с нашими силами и со всем, с чем мы связаны просто через организацию природы, без какого-либо действия с нашей стороны. Другой? состояние наивысшего совершенствования, где это согласие проявилось бы между бесконечно разнообразными и усиленными потребностями и полномочиями, через организацию, которую мы способны дать себе сами.

Фридрих Гёльдерлин, «Fragment von Hyperion» («Фрагмент из Гипериона», 1794).

I. Разум и путь к познанию

Немецкий поэт Фридрих Гёльдерлин (1770-1843), будучи студентом теологического факультета университета Тюбингена, проживал в соседстве с известными впоследствии философами Г.В.Ф. Гегелем (1770-1831) и Ф.В.Й. Шеллингом (1775-1854). Вдохновляясь идеями бескровной, но серьезнейшей революции в философии, которую произвел Иммануил Кант (1724-1804), а также разрушительной, но не менее серьезной Французской Революции, это поколение мыслителей выступило против науки о человеке в том виде, как она сложилась в XVIII столетии. Они предложили искать основание прогресса в врожденной активности и разумности человеческого духа. Как отмечал Гёльдерлин в комментариях к своей поэме «Гиперион», в конце XVIII века существовали две концепции человеческого идеала. Первым был идеал «естественной» природы, которая стремится к познанию и политической свободе («просвещению»), чтобы найти в них свое выражение и привести человеческую жизнь к совершенству. Второй идеал предполагал, что совершенство реализуется во времени посредством творческой активности человека, через деятельность выдающихся людей, через образование и через возвышение культурной жизни. Были ли эти два представления об идеале взаимодополняющими или несовместимыми? этот вопрос оставался открытым.

Именно второй идеал вдохновил новое немецкое поколение интеллектуалов, многие представители которого пытались показать рациональную структуру веры в то, что мир человека творится самим человеком. Их работа достигала высшей точки в учении Гегеля о человеческом прогрессе как о развертывании внутренней разумности мира, деятельности «духа» или того, что он называл «Абсолютом». Такой взгляд имел заметные последствия для истории культуры и общества, некоторым образом проникнув в более поздние формулировки как крайнего национализма (расизма), так и марксизма. (Это не означает, что именно он явился «причиной» упомянутых политических путей мысли.) На протяжении всей жизни Гегеля эта философия одновременно и отражала, и вдохновляла исключительно немецкие взгляды на философскую, академическую и художественную культуру (индивидуальную и общественную) как на цель и предназначение общественно-политической жизни. Как раз тогда, когда британские мыслители обратились к принципу полезности чтобы понять организацию социальной жизни, немецкие философы заговорили о том, что такой подход не затрагивает «реальных» ценностей вообще. Если сторонники утилитаризма описывали прогресс как увеличение человеческого счастья путем изменений условий жизни, то мыслители идеалистического толка описывали прогресс в терминах культурных достижений духа. Здесь покоится источник клише, распространенного среди немецких обществоведов как минимум вплоть до Первой Мировой войны: «цивилизацией» обладают и британцы, и французы, «культурой» же обладают только немцы.

Жизнь Гегеля по времени также совпала с расцветом Романтизма в искусствах и с появлением современных романтичных концепций о статусе государственности. Если целью авторов периода Просвещения было держать «зеркало» перед лицом человеческой природы, то авторы периода Романтизма предложили осветить дорогу «лампой» творческого гения. Это было различие в теориях познания, а не только в вопросах художественного стиля.

Отчасти романтизм явился реакцией против той разновидности науки, примером которой стало бентамовское сведение чувств к подсчету удовольствий и страданий. Характерная иллюстрация: английский художник Уильям Блэйк изобразил Ньютона, занятого парой компасов и повернувшегося спиной ко всему богатству природы. Художественное воображение обратилось к субъективному миру и провозгласило чувство источником всего, что является самым существенным для человечества. Английский поэт Уильям Вордсворт определил поэзию как «спонтанный всплеск сильных чувств». Писатели и художники истово верили, что язык и искусства? живопись, драма, музыка и поэзия? превращают субъективные смыслы в общую культуру. Другими словами, согласно учению романтизма, источник всего подлинно человеческого находится в творческой активности человеческого духа. Христианство, с его вниманием к путям души, полной божественных устремлений, было вполне знакомо с таким ходом мыслей, равно как с его языком и символикой. Однако к началу XIX в. люди уже трактовали сами искусства (а не религиозную деятельность per se) как средство, с помощью которого человечество дает наиглубочайшее выражение своему творческому духу. Искусства приобрели статус, который когда-то имела религиозная догма? они выступили как арбитр главных ценностей жизни. Такие культурные сдвиги, возможно, в большей степени повлияли на процесс перехода от трансцендентной системы ценностей к антропоцентрической, чем любые новые знания о физической природе.

Во времена Просвещения теория познания была эмпирической, или, как говорил Юм, «экспериментальной»; романтические и идеалистические теории познания покоились прежде всего на анализе духовной активности и разума. Это размежевание до сих пор проявляется в различном статусе эмпирических и теоретических форм аргументации в современных общественных науках, по поводу чего у континентальной европейской и англосаксонской школ есть заметные разногласия. В некотором смысле это можно обобщить так: если социальные теоретики континентальной школы пытаются базировать научное знание на рационально анализируемых первоначалах, то англосаксонские ученые больше склонны признавать за научным знанием эмпирическую основу. Хотя, конечно, различие между эмпирической и теоретической работой никогда не было и не могло быть четко определено.

Обсуждаемое различие хорошо проявляется в том, как авторы по-разному используют термин «наука» в словосочетании «социальная наука». В англоязычных странах на рубеже XIX-XX веков слово «наука» стало обозначать (часто, но не всегда) «естественную науку», или как минимум совокупность знаний, которая претендует на обладание той же объяснительной структурой, что и естественная наука (такова, например, позитивистская социология). Однако ранее в английском языке, а в языках континентальной Европы (включая русский) и по сей день, слово «наука» обозначало любое систематически сформулированного знание, опирающееся на рациональные основания и, таким образом, принимаемое за истинное. При данном подходе такие дисциплины как история искусств, филология и даже теология? науки (для сравнения: в современном английском языке они обозначаются термином «гуманитарные исследовнания» («humanities»)). Различное словоупотребление оставляет психологические и общественные науки в подвешенном состоянии. Таким образом, для англоговорящих людей, современные дебаты о том, является ли и в каком смысле социология наукой сводится к рассуждениям о том, объясняют ли социологи явления таким же образом как и представители естественных наук, и, в частности, устанавливают ли они знания методами, сопоставимыми с эмпирическими. В отличие от этого, французские, немецкие или российские социологи, исследуя природу своей области как науки, склонны задаваться вопросом, является ли социология формальной, рационально-обоснованной совокупностью знаний. Первая позиция связана с тенденцией эмпирического тестирования научных качеств социологии, вторая? с теоретической экспертизой последовательности и дедуктивной строгости социальной теории. Очевидно, эти позиции не являются взаимоисключающими? вовсе нет; но альтернативные акценты, закрепленные в институциализированной практике, достаточно реальны.

...

Подобные документы

Причины возникновения Ренессанса в Западной Европе. Специфическая форма христианства в Европе. Общая характеристика философии эпохи Возрождения: Мишель Монтень, Томас Мор, Мартин Лютер, Николай Кузанский. Создание основ философии Нового времени.

курсовая работа , добавлен 09.11.2010


Изучение социально-философского содержания философии эпохи Возрождения и определение её гуманистической направленности. Исследование основных положений натурфилософии эпохи. Общий сравнительный анализ идей античной философии с идеями эпохи Ренессанса.

контрольная работа , добавлен 27.04.2013


Ключевые предпосылки возникновения философии эпохи Возрождения как периода перехода от Средневековья к Новому времени. Основные стадии и этапы становления эпохи Возрождения, ее отличительные и характерные черты. Главные носители идеологии Ренессанса.

курсовая работа , добавлен 13.11.2014


Исторические предпосылки философии Возрождения. Современные оценки роли гуманизма в философии эпохи Возрождения. Гуманистическая мысль Ренессанса. Развитие науки и философии в эпоху Возрождения. Религиозная мысль и социальные теории эпохи Возрождения.

курсовая работа , добавлен 12.01.2008


Предпосылки возникновения новой культуры. Общая характеристика эпохи Возрождения. Гуманистическая мысль и представители эпохи Возрождения. Натурфилософия эпохи Возрождения и ее яркие представители. Леонардо да Винчи, Галилей, Джордано Бруно.

контрольная работа , добавлен 04.01.2007


Общая характеристика эпохи Возрождения. Гуманизм, антропоцентризм и проблема личности в философии Ренессанса. Пантеизм как специфическая черта натурфилософии Возрождения. Философские и космологические учения Николая Кузанского и Джордано Бруно.

контрольная работа , добавлен 14.02.2011


Социально-экономические и культурные предпосылки развития западноевропейской философии эпохи Возрождения. Развитие науки в Западной Европе в этот период. Основные направления философии: гуманистическое, натурфилософское и социально-политическое.

лекция , добавлен 19.12.2009


Появление и содержание термина "Возрождение". Гуманистическая направленность и социально-философское содержание философии Возрождения. Направления развития натурфилософии этой эпохи. Взаимосвязь эпохи Ренессанса с возрождением идей античной философии.

контрольная работа , добавлен 21.12.2011


Исследование науки эпохи Возрождения и выявление предпосылок развития науки в период Ренессанса. Политические, социальные предпосылки развития науки, черты гуманистического мировоззрения. Вклад Леонардо да Винчи в разработку и обоснованию научного опыта.

реферат , добавлен 12.04.2015


Особенности культуры эпохи Возрождения. Особенности философской мысли деятелей периода Возрождения. Гуманизм. Натурфилософия. Никколо Макиавелли. Новые взгляды на общественную жизнь. Влияние Ренессанса на государственное устройство.

Что значит жизнь человека? Жизнь должна быть поиском ответа на вопрос: "Кто я такой?"

Что значит быть человеком? Становление – это болезнь души. Сущность же – это то, чем вы являетесь. А открыть свою сущность, это значит начать жить.

Ещё есть время – бегите из тюрьмы, в которую сами себя заключили! Требуется только немного смелости, немного риска. И запомните: вам нечего терять. Вы можете потерять только ваши цепи – вы можете потерять скуку, вы можете потерять это постоянное чувство внутри вас, что чего-то не хватает.

Вы есть ваш опыт. Поэтому испытывайте больше. Пока есть возможность, испытывайте столько, сколько можете. Настоящий человек никогда не останавливается; настоящий человек всегда остаётся странником, скитальцем духа. Никогда не спишите стать обучившимся; оставайтесь обучающимися. Только тогда жизнь может быть радостью.

Нужно набраться смелости, и если люди говорят, что вы сумасшедший, примите это. Скажите им: "Вы правы; в этом мире только сумасшедшие люди могут быть счастливыми и радостными. Я выбрал безумие вместе с радостью, с блаженством, с танцем; вы же выбрали здравомыслие вместе с несчастьем, страданием и адом – наш выбор различен".

Отвергните всё, что навязано вам извне. Примите только вашу сокровенную сердцевину, которую вы принесли из иного мира, и тогда вы не будете чувствовать, что что-то упускаете. В тот момент, когда вы принимаете себя без всяких условий, внезапно происходит взрыв радости.

Прежде всего, перестаньте осуждать себя. Вместо того, чтобы осуждать, начните принимать себя со всеми несовершенствами, всеми слабостями, ошибками и неудачами. Не просите себя стать совершенным, это значит просить о чем-то невозможном, потом вы будете расстроены. Вы же человек, в конце концов. В тот момент, когда вы принимаете себя такими, как вы есть, без всякого, сравнения, исчезает всякое превосходство и всякая униженность.

Человек наполнен, если он находится в гармонии со вселенной. Если он не в гармонии со вселенной, то он пуст, совершенно пуст. И из этой пустоты исходит алчность.

Будьте человечным и примите человечность другого со всеми слабостями, которые свойственны людям. Другой совершает ошибки так же, как и вы – и вам нужно учиться. Быть вместе – это великий урок прощать, забывать, понимать, что другой такой же человек, как и вы. Немного умения прощать...

Каждая ошибка – это возможность учиться. Только не повторяйте одни и те же ошибки снова и снова – это тупость. Но совершайте как можно больше новых ошибок – не бойтесь, потому что это единственный путь, который природа предоставила вам, чтобы учиться.

Кроме человека, всё запрограммировано. Роза должна быть розой, лотос должен быть лотосом… Человек, совершенно свободен. В этом красота человека, его величие. Живите без страха и чувства вины.

Свобода – это величайший дар Бога. Вы не несёте печати, вы должны сами создать себя, быть самосозидающими. Все хотят свободы, но свобода несёт с собой ответственность.

Вам нужно беречь себя от доброжелателей, которые постоянно советуют вам быть таким или другим. Выслушайте их и поблагодарите. Они не имеют в виду ничего плохого – принести вред может только то, что происходит. Слушайте только собственное сердце. Это ваш единственный учитель.

Поймите одну основную вещь. Делайте то, что вы хотите делать, то, что вы любите делать, и никогда не требуйте признания. Это попрошайничество… Углубитесь в себя. Возможно, вы не любите то, что вы делаете. Возможно, вы боитесь, что вы на ложном пути.

Зачем зависеть от других? А ведь эти вещи, признание и одобрение, зависят от других, и вы сами становитесь зависимыми. Когда вы уходите от этой зависимости, вы становитесь индивидуальностью, а быть индивидуальностью, жить в полной свободе и стоять на собственных ногах, пить из своего источника – это и есть то, что делает человека по-настоящему центрированным, укоренившимся. И это начало его наивысшего цветения.

Делайте всё творчески. Если человек прожил целую жизнь, превращая её каждый миг и каждую стадию в красоту, любовь, радость, то естественно, что его смерть станет высшим пиком его устремлений, длившихся целую жизнь.

Самая большая потребность человека – быть нужным. Если вы кому-то нужны, вы чувствуете удовлетворение. Но если всё существование нуждается в вас, то вашему блаженству нет предела. А это существование нуждается даже в маленькой травинке точно так же, как и в самой большой звезде. Проблемы неравенства не существует.

Никто не может вас заменить. Если вас здесь не будет, то существование будет чем-то меньшим, и навсегда останется чем-то меньшим, оно никогда не будет полным. И чувство того, что это огромное существование нуждается в вас, отнимет у вас все ваши несчастья. Впервые вы придёте домой.

5 Rating 5.00 (2 Votes)