В.Ю. ГРИБОВСКИЙ
Сканирование и редактирование – Валерий Лычёв
Броненосец береговой обороны "Генерал-адмирал Апраксин"
Санкт-Петербург - "Гангут", вып. 18, 1999 год.
Появление в составе российского флота броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», получившего широкую известность благодаря неординарным обстоятельствам его спасения в суровую зиму 1899/1900 года, стало возможным в результате любопытных трансформаций пятилетнего (1891 - 1895 годов) плана усиленного судостроения.
Первоначальный вариант этого плана, известного в литературе как промежуточная программа 1890 года, был представлен адмиралом Н.М.Чихачевым и утвержден императором Александром III 24 ноября этого года. Он предусматривал постройку 10 броненосных крейсеров. Однако уже в следующем году возрастание размеров и стоимости броненосных кораблей океанского плавания привело самого автора программы - Н.М.Чихачева - к мысли заменить часть их «малыми» броненосными кораблями, или «прибрежными броненосцами».
В 1892 году, в счет выделенных ассигнований, наряду с кораблями типа «Полтава» и «Сисой Великий» в Санкт-Петербурге были заложены броненосцы «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» нормальным водоизмещением по проекту всего по 4126 т. В конце 1893 года, когда выяснились действительные размеры и стоимость всех кораблей программы, и стало ясно, что ограниченные возможности Санкт-Петербургского порта не позволяют своевременно ее выполнить, адмирал Н.М.Чихачев, отказавшись от уже заказанных броненосца типа «Сисой Великий» и крейсера типа «Рюрик», принял решение о постройке третьего броненосца береговой обороны типа «Адмирал Сенявин». Наверное, энергичный управляющий Морским министерством заручился при этом устным согласием царя и генерал-адмирала. Возможно, что столь вольное исполнение высочайших предначертаний 1890 года обошлось без скандальных последствий только благодаря смене правления в 1894 году, когда место почившего в Бозе Александра III заступил его сын - Николай II. Броненосцы типа «Адмирал Сенявин» проектировались в 1889-1891 годах в Морском техническом комитете (МТК) под руководством известного кораблестроителя Э.Е.Гуляева. Во время постройки первых двух кораблей на стапелях (1892-1894) практические чертежи составлялись старшим судостроителем П.П.Михайловым (строитель «Сенявина») и старшим помощником судостроителя Д.В. Скворцовым (наблюдающий за постройкой «Ушакова»), При этом в первоначальный проект были внесены существенные изменения. Поэтому Михайлова и Скворцова можно считать «соавторами» Гуляева в проектировании кораблей. Свою лепту в это дело внесли и английские фирмы «Моделей, сыновья и Фильд» и «Хамфрис Теннант и К°» (поставщики главных механизмов для «Ушакова» и «Сенявина»), артиллеристы МТК, главным образом С.О.Макаров и А.Ф. Бринк (выбор и проектирование крупных орудий), а также Путиловский завод - поставщик башенных установок с гидравлическим приводом. В результате и по составу вооружения, и по внешнему виду броненосцы значительно отличались от первоначального проекта, а по конструкции главных машин (и высоте дымовых труб) различались и между собой.
В декабре 1893 года одновременно с распоряжением о постройке третьего броненосца береговой обороны адмирал Чихачев приказал заказать для него машины и котлы Франко-Русскому заводу в Санкт-Петербурге, который должен был изготовить их по чертежу «ушаковских» механизмов Модслея. Поэтому новый корабль, получивший имя «Генерал-адмирал Апраксин», во многих документах называли броненосцем типа «Адмирал Ушаков».
Подготовительные работы по корпусу начались в феврале 1894 года, а 12 октября на стапель деревянного эллинга Нового Адмиралтейства, освобожденного после спуска на воду «Сисоя Великого», выставили первые пуды металла. Официальная закладка «Генерал-адмирала Апраксина» состоялась 20 мая следующего года, а его строителем стал Д.В.Скворцов, один из наиболее энергичных и талантливых российских корабельных инженеров рубежа XIX-XX столетий.
Казалось, что постройка третьего броненосца береговой обороны по уже отработанным и исправленным чертежам прототипов не вызовет особых затруднений и не потребует корректировки проекта. Однако на практике все оказалось иначе как раз из-за дополнений проекта 1891 года, которые вызвали перегрузку двух первых кораблей, а также из-за стремления улучшить систему 254-мм башен. В феврале 1895 года Д.В.Скворцов составил расчет нагрузки «Адмирала Ушакова», осадка которого в нормальном грузу превышала проектную на 10 "/2 дюйма (0,27 м). Во избежание перегрузки «Генерал-адмирала Апраксина» строитель предлагал уменьшить толщину всей бортовой брони на 1 дюйм (25,4 мм), «уничтожить башенные установки 10-дюймовых орудий, поставив орудия на станках за барбетом и прикрыв сферическими щитами», подачу снарядов и зарядов прикрыть толстой броней (барбетов) и осуществлять с помощью электрических лебедок.
Еще раньше, 15 июля 1894 года, артиллеристы МТК во главе с контр-адмиралом С.О. Макаровым в условиях на проектирование двух-орудийных установок 254-мм орудий впервые выдвинули требования обеспечения скорости заряжания каждого орудия не более 1,5 минуты и угла возвышения 35°. Проектирование тремя заводами таких установок с гидравлическим приводом (для броненосца «Ростислав») осенью того же года показало возможность обеспечения заданных параметров. Тем не менее, в феврале 1895 года МТК, также впервые, избрал для башен «Апраксина» более перспективный - электрический привод с аналогичными скоростью заряжания и углами возвышения, по с уменьшением толщины вертикальной брони башни до 7 дюймов (178 мм), барбета - до 6 (152 мм) и крыши - до 1,25 дюйма (около 32 мм). Общая масса башни с броневой защитой не должна была превышать 255 т.
В июне 1895 года по результатам конкурсного проектирования заказ на башенные установки для «Генерал-адмирала Апраксина» было решено дать Путиловскому заводу, хотя проект Металлического завода, занимавшегося разработкой электрических приводов с 1892 года, обладал «одинаковыми достоинствами». Вероятно, Металлический завод имел лучшие шансы на успешное выполнение заказа, но запросил более высокую цену. Несколько ранее для броненосца «Ростислав» также избрали электрические башенные механизмы (заказ - Обуховскому заводу), а позднее подобные башни заказали для броненосцев «Ослябя» и «Пересвет». Поэтому именно «Ростислав» и «Генерал-адмирал Апраксин» (а не броненосцы типа «Пересвет») стали первыми в российском флоте кораблями с электрическими башенными установками. При этом для последнего броненосца с целью уменьшения перегрузки МТК в апреле-мае 1895 года утвердил установку в кормовой башне одной 254-мм пушки вместо двух. Путиловский завод обязывался сдать обе башни «Апраксина» к концу сентября 1897 года.
Таким образом, МТК отклонил предложение Скворцова о замене башен барбетами и сократил на четверть число орудий крупного калибра. Для компенсации же повышенного веса новых башен в сравнении с гидравлическими было решено уменьшить бортовое бронирование на 1,5 дюйма.
К началу 1896 года Д.В. Скворцов довел готовность «Апраксина» по корпусу до 54,5%. Спуск корабля на воду состоялся 30 апреля 1896 года, а первый выход на пробу машин - осенью 1897 года. Изготовлением главных механизмов па Франко-Русском заводе руководили инженеры П.Л.Онэ и А.Г.Архипов, присутствовавшие на испытаниях машин Модслея на «Адмирале Ушакове». Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» завершились осенью 1898 года, а опытные стрельбы из 254-мм башен - только в августе следующего.
Нормальное водоизмещение «Генерал-адмирала Апраксина» составило 4438 т (по проекту прототипа-4126 т) при наибольшей длине 86,5 м (по ГВЛ - 84,6 м), ширине 15,9 и средней осадке 5,5 м.
Нагрузка броненосца распределялась следующим образом: корпус с подкладкой под броню, дельными вещами, системами, устройствами и запасами - 2040 т (46,0% от нормального водоизмещения, собственно на корпус приходилось около 1226 т или 29,7%), бронирование - 812 т (18,4%), артиллерийское вооружение - 486 т (11%), минное - 85 т (1,9%), машины и котлы с водой - 657 т (14,8%), нормальный запас угля - 214т (4,8%), шлюпки, якоря, цепи - 80 т (1,8%), команда с багажом - 60 т (1,3%).
Водоизмещение корабля с полным запасом угля (400 т) достигало 4624 т.
Спусковая масса корпуса «Апраксина» (осадка носом - 1,93 м, кормой - 3,1 м) не превышала 1500 т. В мирное время водоизмещение броненосца составляло около 4500 т, а утром первого дня Цусимского сражения (14 мая 1905 года) с грузом 446 т угля и около 200 т пресной воды «Апраксин» при средней осадке около 5,86 м имел водоизмещение 4810 т.
Клепаный корпус корабля водонепроницаемыми переборками, доходившими до броневой (она же батарейная) палубы, подразделялся на 15 главных отсеков. На протяжении 15-59 шпангоутов имелось двойное дно (10 междудонных водонепроницаемых отделений). Штевни, рулевая рама (массой 3,5 т) и кронштейны гребных валов были отлиты на Обуховском заводе. Водоотливная система, включавшая магистральную трубу диаметром 457 мм, выполнялась на Адмиралтейских Ижорских заводах.
Броневая защита включала главный броневой пояс по ватерлинии длиной 53,6 м и шириной 2,1 м (с погружением в воду на 1,5 м) из «гарвеированных» плит толщиной в верхней части 216 мм (по 9 плит в середине каждого борта) и 165 мм (по 6 крайних плит). Бронированная цитадель замыкалась носовым (165 мм) и кормовым (152 мм) траверзами, а сверху защищалась 38-мм броневой палубой (25.4-мм броневые листы на 12,7-мм стальном настиле). Под защитой цитадели помещались главные механизмы и погреба боезапаса. Носовая и кормовая оконечности были частично защищены карапасной палубой суммарной толщиной от 38 до 64 мм. Боевая рубка образовывалась двумя 178-мм броневыми плитами с входом в нее через люк в палубе из спардека. Такой же броней защищались башни орудий крупного калибра, основания (барбеты) для которых бронировались 152-мм плитами.
Главные механизмы броненосца включали две вертикальные машины тройного расширения (цилиндры диаметром 787, 1172 и 1723 мм) проектной мощностью по 2500 л.с. каждая (при 124 об/мин) и четыре паровых цилиндрических котла (рабочее давление пара 9,1 кгс/см2). Пять паровых динамо-машин вырабатывали постоянный ток напряжением 100 В. Десять угольных ям вмещали 400 т угля. В 1896-1897 годах в угольную яму между 33 и 37 шпангоутами в виде опыта была принята «нефт» (мазут) в количестве около 34 т. Недельное пребывание мазута в яме выявило вполне удовлетворительную герметичность вертикальных заклепочных соединений, однако около 240 кг «нефта» перетекло в соседнюю угольную яму через верх из-за неплотностей в соединении переборки с броневой палубой. Задуманное нефтяное отопление котлов на «Апраксине», как и на некоторых других балтийских броненосцах, фактически не применялось.
Установка главных машин, котлов и дымовых труд на корабле завершились в ноябре 1896 года, тогда же (18 ноября) машины были опробованы на швартовных испытаниях. Давление пара в трех котлах довели до 7.7 кгс/см2. частоту вращения валов до 35-40 об/мин. Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» начались только осенью 1897 года, когда броненосец под командованием капитана 1 ранга Н.А. Римского-Корсакова провел свою первую кампанию в отряде судов, назначенных для испытаний (флаг контр-адмирала В.П. Мессера). Однако все три заводские пробы (с 11 по 21 октября) окончились неудачей: машины развили мощность всего от 3200 до 4300 л.с., а сами испытания пришлось каждый раз прерывать из-за неисправностей (стук в цилиндре, ошибка в чертеже парового регулятора, падение давления пара в котлах).
Причины такого положения правление Франко-Русского завода видело в плохом качестве угля и малоопытности заводских кочегаров, но и в следующем году испытания неоднократно переносились из-за различных неполадок. Наконец 14 октября 1898 года на официальной 6-часовой пробе машины броненосца развили 4804 л.с., а средняя скорость (по четырем пробегам на мерной миле) составила всего 14,47 уз (максимальная - 15,19 уз). Английские же машины прототипа («Ушакова») в свое время развили более 5700 л.с., проработав почти 12 часов и обеспечив скорость свыше 16 уз. Поэтому управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов приказал пробу «Апраксина» повторить, что и было сделано 20 октября того же года после обмазки паровых труб и приемки угля.
На этот раз, в течение 7 часов полного хода, броненосец показал среднюю скорость 15,07 уз при суммарной мощности машин 5763 л.с. и водоизмещении (в начале испытаний) 4152 т. Почему не была достигнута 16-узловая скорость, не совсем ясно, но руководство министерства оценило результаты пробы как «блестящие», а в ряде документов отмечалось, что максимальная скорость достигала 17 уз, что в принципе могло быть при таком значительном превышении проектной мощности.
Расчетная дальность плавания «Апраксина» полным (15 уз) ходом при нормальном (214 т) запасе угля достигала 648 миль, 10-узловым ходом - 1392 мили. Следовательно, полный запас угля обеспечивал дальность плавания около 2700 миль при скорости 10 уз.
Артиллерийское вооружение броненосца включало три 254-мм, четыре 120-мм, десять 47-мм, двенадцать 37-мм орудий и две 64-мм десантные пушки Барановского. Два 254-мм орудия размещались в носовой башне (общая масса установки 258,3 т) и одно - в кормовой (217,5 т). Экономия получилась, в результате, небольшой. В башнях были предусмотрены электрический и ручной (резервный) приводы. Носовая двухорудийная башня имела восемь электромоторов системы Грамма и Сименса: по два - для поворотного и подъемного механизмов, подъема зарядников и действия прибойниками. Общая мощность электромоторов достигала 72,25 кВт (98 л.с.). Действие кормовой башни обеспечивали четыре электромотора мощностью 36,15 кВт (49 л.с.).
На «Апраксине» были установлены 254-мм орудия длиной 45 калибров чертежа А.Ф.Бринка, несколько улучшенного по сравнению с орудиями первых двух броненосцев. Масса ствола одного орудия составляла 22,5 т (как на «Ростиславе» и «Пересвете»). Начальную скорость полета снаряда (225,2 кг), как и для орудий «Ушакова» и «Сенявина», пришлось ограничить 693 м/с. Угол возвышения орудий достигал 35°, при этом для стрельбы при углах возвышения свыше 15° части броневой крыши над амбразурами откидывались на шарнирах, что обеспечивало дальность стрельбы до 73 кб.
120-мм пушки Канэ, имевшие дальность стрельбы 54 кб располагались на верхней палубе в углах надстройки (спардека) без броневой защиты и без щитов.
Две 47-мм пушки системы Гочкиса стояли по бортам в «капитанском зале» - большом помещении в кормовой части на батарейной палубе, две - между 120-мм орудиями на верхней палубе в надстройке, остальные - на спардеке и мостиках. Восемь 37-мм орудий Гочкиса на вертлюжных установках располагались на боевом марсе фок-мачты, два - на мостике, а еще два использовались для вооружения шлюпок.
Минное вооружение включало четыре 381-мм бронзовых надводных минных аппарата: носовой, кормовой (в капитанском зале), два бортовых и три боевых прожектора. Мины заграждения (30 штук), предусмотренные проектом 1891 года, были изъяты из состава вооружения еще при постройке первых броненосцев этого типа, зато отмененные было противоминные сети восстановили в ходе испытаний корабля. На двух 34-футовых корабельных паровых катерах имелись метательные минные аппараты.
Артиллерия «Генерал-адмирала Апраксина» испытывалась стрельбой 23 и 24 июля 1899 года комиссией контр-адмирала Ф.А.Амосова. Стрельбы прошли достаточно успешно, правда ставни портов 120-мм пушек потребовали некоторой переделки, а башни обнаружили тенденцию к «оседанию» (как на броненосцах типа «Полтава»). Скорость заряжания 254-мм орудий «в электрическую» составила 1 мин 33 с (промежуток между выстрелами). «Оседание» башен, по счастью, впоследствии не прогрессировало. Однако сами башни при интенсивной эксплуатации (до 54 выстрелов за кампанию) вызвали довольно много нареканий. Так, имели место поломки зубцов шестерни соединительной муфты, выходы из строя электрического привода из-за плохой изоляции проводов.
Качество корпусных работ Нового Адмиралтейства также оставляло желать лучшего. Комиссия В.П. Мессера обнаружила пропущенные заклепки, часть оставшихся при этом отверстий была забита деревянными чопами. На недостатки водоотливной системы обратил внимание вице-адмирал С.О.Макаров, подробно изучивший два первых однотипных броненосца.
По тактико-техническим элементам «Генерал-адмирал Апраксин» не только не уступал кораблям своего класса в германском, датском и шведском флотах (на 1899 год), но и имел ряд преимуществ, обусловленных сравнительно выгодным сочетанием калибра главной артиллерии, системы ее размещения и защиты. В условиях Балтики броненосец вполне удовлетворял своему назначению, а его вступление в строй имело особое значение в связи с необходимостью освоения башенных электрических приводов, принятых уже для будущих эскадренных броненосцев.
Однако надежды некоторых адмиралов на использование «Апраксина» в целях подготовки комендоров оказались тщетными из-за событий осени 1899 года. Вначале кампания 1899 года складывалась для броненосца вполне благополучно. 4 августа, окончив испытания и имея на борту около 320 т угля и запасы на летнюю кампанию, «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта. В полдень следующего дня командир броненосца капитан 1 ранга В.В.Липдестрем благополучно привел его в Ревель в состав Учебного артиллерийского отряда. За время службы в отряде «Апраксин» пять раз выходил на стрельбы со слушателями офицерского класса и учениками-комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37-мм стволов, а также 9 254-мм и 40 120-мм снарядов. Стрельбы оказались довольно хлопотными для старшего артиллерийского офицера лейтенанта Ф.В. Римского-Корсакова: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой - вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устранить на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.
14 августа 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий северный ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву В.В. Линдестрема, показал «прекрасные мореходные качества»: при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном - размахи качки не превышали 10° на борт. Машина работала исправно, обеспечив среднюю скорость 11,12 уз при введенных в действие двух котлах. Утром 16 мая на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 часов «Апраксин» уже стал на бочку в гавани Копенгагена, застав там яхту «Царевна», канонерскую лодку «Грозящий» и два датских корабля.
22 августа в датскую столицу прибыл на яхте «Штандарт» Николай II с семейством. Стоянка «Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами. Унтер-офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. Офицеров «Апраксина» король Дании по традиции «пожаловал» кавалерами ордена Даннеброга.
14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, но не разоружался, с тем чтобы после выполнения достроечных работ направиться в Либаву. Туда же собирались эскадренные броненосцы «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр-адмирала Ф.И.Амосова.
Вторник 12 ноября 1899 года, назначенный для выхода «Апраксина» в море, начался туманом и постепенным усилением северо-восточного ветра. Рассеявшийся около 15 ч туман позволил штурману «Апраксина» лейтенанту П.П. Дурново определить девиацию по створу кронштадтских огней, и командир В.В. Линдестрем принял решение следовать по плану. Наблюдая падение барометра. Владимир Владимирович рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.
К 20 ч ветер усилился до шести баллов, а вскоре достиг силы шторма, усугубленного отрицательной температурой воздуха и метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую - вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаги из-за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, скорость определяли по оборотам машин.
В 20 ч 45 мин командир уменьшил ход с 9 до 5,5 уз, собираясь уточнить место путем измерений глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В.В.Линдестрем и П.П.Дурново посчитали, что броненосец снесло к югу и собирались определиться по маяку Гогланда - самого крупного острова в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее, и в З ч. 30 мин 13 ноября на скорости около 3 уз выскочил на отмель у высокого заснеженного юго-восточного берега Гогланда.
Удар показался командиру мягким, а положение - не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. Корабль накренился до 10° палевый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. В.В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свезти команду на берег. Сообщение с последним, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с фор-марса. К 15 ч переправу людей успешно завершили, прекратив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.
Об аварии нового броненосца береговой обороны в Санкт-Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта эскадренный броненосец «Полтава», а из Либавы - броненосец «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ, руководителем которых назначался контр-адмирал Ф.И.Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», два спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы морского ведомства. «Адмирал Ушаков» до Гогланда не дошел - вернулся в Либаву из-за поломки рулевого привода.
Увеличть! |
 Увеличить! |
 Увеличить! |
 Увеличить! |
Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф.И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В.В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение «крайне опасным» и зависящим от погоды. Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с Санкт-Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.
Организовать связь удалось с помощью выдающегося изобретения конца XIX века - радио. 10 декабря 1899 года вице-адмирал И.М. Диков и исполняющий обязанности главного инспектора минного дела контр-адмирал К.С. Остолецкий предложили связать Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А.С. Поповым. Управляющий министерством в тот же день наложил на доклад резолюцию: «Попробовать можно, согласен...». На место работ с комплектами радиостанций вскоре направились сам А.С.Попов, его помощник П.Н.Рыбкин, капитан 2 ранга Г.И. Залевский и лейтенант А.А. Реммерт.На Гогланде и на острове Кутсало у Котки начали сооружение мачт для установки антенн.
К этому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф.И.Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8-тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12-23 шпангоутов пробоину площадью около 27 м2. Через нее водой заполнялись носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт-камера и бомбовый погреб 254-мм башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т воды, которую нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места.
Среди многочисленных предложений по спасению броненосца были весьма любопытные. Например, подложить под корпус «стальную доску» и одновременно с буксировкой приподнять его над камнем взрывами под доской зарядов взрывчатого вещества (подписано «Не моряк, а просто московский мещанин»), «Один из доброжелаюших броненосцу «Апраксин» предлагал приподнять корпус над камнем с помощью огромного рычага из рельсов.
Впоследствии командир В.В. Линдестрем считал вполне реальным применение для ремонта корабля на месте аварии «ледяного дока», рассчитанного генерал-майором Жаринцевым. Последний предлагал заморозить воду вокруг броненосца до самого дна при помощи жидкой углекислоты, а потом прорубить траншею к носовой части для углубления места и «освобождения поверхности морского дна от камней». Однако спасатели пошли другим путем.
Все спасательные работы проводились под общим руководством и контролем самого управляющего министерством адмирала П.П.Тыртова, который привлек к этому важнейшему делу известных адмиралов И.М. Дикова, В.П. Верховского и С.О.Макарова, главных инспекторов МТК Н.Е. Кутейникова, А.С. Кроткова, Н.Г. Нозикова. Непосредственное участие в спасательных работах под руководством Ф.И.Амосова приняли командир броненосца В.В. Линдестрем, младшие помощники судостроителя П.П. Белянкин и Е.С. Политовский, представитель Ревельского спасательного общества фон Франкен и указатель Нового Адмиралтейства Олимпиев, хорошо знавший корабль. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М.Ф.Шульц и А.К.Небольсин. Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить броненосец, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т, по возможности заделать пробоину, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели.
Попытки стащить «Апраксин» с мели предпринимались дважды: 28 ноября (ледокол «Ермак» при полном заднем ходе «Апраксина») и 9 декабря (на помощь «Ермаку» пришли пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазами стало ясно, что эти попытки были заранее обречены на провал.
Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привела П.П.Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф.И.Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым. Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укрепления ледяных полей вокруг броненосца.
25 января 1900 года председатель МТК вице-адмирал И.М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Гогланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П.П.Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в истории радиограмма, переданная на расстояние более 40 верст.
В конце января 1900 года руководителем спасательных работ на Гогланде назначили командующего Учебным артиллерийским отрядом контр-адмирала З.П.Рожественского. Зиновий Петрович привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.
К началу апреля 1900 года в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно на 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени - длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец, наконец, тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м назад от каменной гряды.
13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспэ у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т воды, которую непрерывно откачивали насосами. При наличии всего 120 т угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.
6 мая «Генерал-адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П.П.Тыртов поздравил В.В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З.П.Рожественского.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 году, обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.
Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З.П.Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии 1 без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 года. В сложных зимних условиях многое решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.
Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» П.П. Дурново блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток. Опыт зимы 1899/ 1900 года побудил капитана 1 ранга В.В. Линдестрема выступить в «Морском сборнике» с критикой обеспечения непотопляемости своего корабля. В написанной им статье «Авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин»« он указывал на слабость днища и переборок, водопроницаемость переборочных дверей, отмечал сложность и неудобство установки водоотливных средств, распространение воды через систему вентиляции и уплотнения труб и кабелей в переборках.
Статья попала на отзыв в кораблестроительное отделение МТК, которое под руководством Н.Е. Кутейникова весьма обстоятельно обосновало невозможность ее публикации. В отзыве, подписанном И.М. Диковым, преобладающей явилась мысль о защите «чести мундира» самого комитета и морского ведомства в целом. Называя «Апраксин» «типом, в конструктивном отношении до известной степени устарелым», кораблестроители МТК посчитали, что В.В. Линдестрем очертил его недостатки в обобщенном виде, а это могло создать в обществе «ложные представления о современном судостроении». Утверждалось, что почти все недочеты за последние два года были устранены постановлениями комитета, а конкретный вопрос об «Апраксине» будет обсуждаться в МТК по соответствующему официальному докладу С.О. Макарова, приложившего к нему и дубликат статьи.
На основании отзыва МТК П.П.Тыртов запретил публикацию: официальный печатный орган министерства не мог давать повода для нападок «на порядки, существующие на флоте». К сожалению, эти порядки стали объектом нападок печати с большим опозданием, когда флот уже рассчитался за них в Цусимском проливе.
Кампании 1902-1904 годов «Генерал-адмирал Апраксин» провел в Учебном артиллерийском отряде. В этот период экипаж его составляли до 185 человек кадровой команды и до 200 учеников комендоров, то есть переменный состав обучаемых. В 1902 году броненосец участвовал в известных показательных маневрах отряда в присутствии двух императоров на ревельском рейде, а в начале зимы того же года безуспешно пытался форсировать льды Финского залива и получил повреждения корпуса. Вообще, по мнению последнего командира броненосца капитана 1 ранга Н.Г. Лишина. назначенного 6 апреля 1903 года, корпус «Апраксина», вследствие аварии 1899 года и ледового плавания 1902 года, был сильно «расшатан» и даже негерметичен в носовой части и по всей верхней палубе.
В ноябре 1904 года «Генерал-адмирал Апраксин» вместе с «Адмиралом Ушаковым» и «Адмиралом Сенявиным» был назначен в состав Отдельного отряда судов будущей 3-й Тихоокеанской эскадры для немедленного следования на Дальний Восток - на усиление 2-й эскадры.
Броненосец начал кампанию 22 декабря 1904 года. Во время подготовки к походу на нем были установлены станция беспроволочного телеграфирования системы «Сляби-Арко», два дальномера Барра и Струда (на фор-марсе и на кормовом мостике), оптические прицелы Перепелкина к 254-мм и 120-мм орудиям, два из последних были заменены на новые из-за большого «расстрела». Для 254-мм орудий на корабль были отпущены 60 бронебойных, 149 фугасных и 22 сегментных снаряда, но в погребах смогли поместить только 200 из них, а остальные пришлось погрузить на транспорты. На последних также находились дополнительные 100 фугасных 254-мм снарядов для всех трех однотипных броненосцев. Боезапас 120-мм орудий составили 840 патронов (200 - с бронебойными, 480 - с фугасными и 160 - с сегментными снарядами), 47-мм орудий - 8180 патронов, 37-мм орудий - 1620 патронов, а для 64-мм десантных пушек приняли 720 шрапнелей и 720 гранат. На транспорты были погружены и дополнительные патроны с 180 бронебойными и 564 фугасными снарядами калибра 120 мм и 8830 патронов для 47-мм орудий. На просьбы командира Н.Г. Лишина о замене верхней палубы командир либавского порта Императора Александра III контр-адмирал А.И. Ирецкой ответил фразой «Вам бы все отстаиваться», за которой последовали нецензурные выражения.
2 февраля 1905 года «Генерал-адмирал Апраксин» в составе Отдельного отряда контр-адмирала Н.И.Небогатова вышел из Либавы на Дальний Восток. В дневном бою 14 мая 1905 года - первой фазе Цусимского сражения - «Генерал-адмирал Апраксин» доблестно сражался с японцами. В составе его экипажа состояли 16 офицеров и инженеров-механиков, 1 врач, 1 священник, 8 кондукторов и 378 нижних чинов (1 матрос умер на переходе в Красном море). В боевом строю 3-го броненосного отряда «Апраксин» шел вторым мателотом - в кильватер флагманскому броненосцу контр-адмирала Н.И.Небогатова «Император Николай I».
В начале боя старший артиллерийский офицер броненосца лейтенант барон Г.Н. Таубе сосредоточил огонь по японскому флагманскому броненосцу «Микаса», но через 30 мин перенес его на более близкий броненосный крейсер «Ниссин». Носовой башней «Апраксина» командовал лейтенант П.О. Шишко, кормовой - лейтенант С.Л. Трухачев.
Через 40 мин после начала боя остававшийся пока невредимым «Генерал-адмирал Апраксин» проходил в четырех кабельтовых от гибнущего броненосца «Ослябя». Гибель «Осляби» и выход из строя флагманского корабля эскадры «Князь Суворов», на котором бушевали пожары, произвели тяжелое впечатление на команду «Апраксина», вступившую в бой в «бодром настроении». Старший судовой механик штабс-капитан П.Н.Милешкин вскоре после потопления японцами «Осляби» не выдержал и «принял алкоголя», за что был отстранен командиром Н.Г. Лишиным. До полуночи с 14 на 15 мая, когда командир восстановил старшего судового механика в правах, его обязанности исполнял поручик Н.Н.Розанов.
Впрочем, экипаж «Апраксина» до самого вечера отважно сражался с японцами. Броненосец выпустил до 132 254-мм снарядов (вместе с выпущенными в ночь с 14 на 15 мая по миноносцам - до 153 снарядов) и до 460 120-мм снарядов. Роль «Апраксина» и других броненосцев 3-го отряда отчетливо проявилась около 17 ч, когда они нанесли повреждения японским бронепалубным крейсерам и заставили последние отступить, прекратив обстрел скучившихся транспортов, крейсеров и миноносцев российской эскадры. В это же время «Апраксин» и сам получил повреждения. 203-мм снаряд с крейсеров эскадры вице-адмирала Х. Камимуры поразил кормовую башню у амбразуры 254-мм орудия, разрыв снаряда приподнял крышу и затруднил вращение башни, хотя и не пробил броню. Осколки снаряда сразили наповал комендора Сонского, ранили несколько комендоров, а командир башни лейтенант С.Л. Трухачев был контужен, но остался на посту. 120-мм снаряд попал в кают-компанию и смертельно ранил минера Жука, который вскоре скончался. Еще одним снарядом неизвестного калибра был снесен гафель, осколки других вывели из строя сеть (антенну) беспроволочного телеграфа.
Имея сравнительно небольшие повреждения и потери в людях (двое погибших, десять раненых), «Генерал-адмирал Апраксин», не включая боевого освещения, в ночь на 15 мая энергично отражал минные атаки и не отставал от «Императора Николая I», флагманского корабля отряда, следовавшего во Владивосток ходом не менее 12-13 уз.
Однако утром 15 мая отряд Н.И.Небогатова был окружен превосходящими силами противника. «Ну что ж. Влопались... умрем», - произнес Н.Г.Лишин на мостике «Апраксина». Офицеры и команда броненосца, действительно, были готовы сражаться до последнего и умереть. Комендор Петелкин, «соблазнившись удачной наводкой», даже произвел пристрелочный выстрел из 120-мм пушки, но нового боя не произошло - адмирал Небогатое, как известно, сдался противнику. Его примеру (по сигналу) последовал и командир «Апраксина» Н.Г. Лишин (известно, что по приказанию лейтенанта Таубе комендоры выбрасывали за борт замки мелких орудий и прицелы).
Так корабль, носивший имя сподвижника Петра Великого и первого генерал-адмирала российского флота, попал в руки противника. Японцы назвали его «Окиносима» и даже использовали в операции по захвату острова Сахалин. В 1906-1915 годах «Окиносима» был учебным кораблем, в 1915-1926 годах - блокшивом, а в 1926 году его отправили на слом.
За сдачу броненосца противнику Н.Г. Лишин ещё до возвращения из плена был лишен чина капитана 1 ранга, а потом и осужден. Приговор суда - смертная казнь - был изменен Николаем II на 10 лет заключения в крепости. К двум месяцам заключения в крепости суд приговорил и старшего офицера лейтенанта Н.М. Фридовского, который не смог предотвратить «преступных намерений» своего командира.
Источники и литература
1.
В. Л. Устройство ледяного дока по проекту генерал-майора Жаршова для заделки пробоин // Морской сборник. 1905. № 3. Неоф. отд. С.67-77.
2.
Грибовский В.Ю., Черников И.И. Броненосец «Адмирал Ушаков», СПб.: Судостроение, 1996.
3.
Молодцов С.В. Броненосцы береговой обороны типа «Адмирал Сенявин» // Судостроение. 1985. № 12. С.36-39.
4.
Отчет о занятиях МТК за 1893 г. по артиллерии. СПб., 1900.
5.
Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы. Отд. IV. Кн. 3. Вып. 1. СПб., 1912.
6.
Токаревский А. Искалеченные броненосцы по официальной оценке // Русское судоходство. 1898. Март-апрель (№ 192-183). С.63-97.
7.
РГАВМФ.Ф.417, 421,921.
В русской истории этот человек, который входил в ближнее окружение самого Петра Великого, запомнился и как талантливый флотоводец, и как грамотный управленец. Федор Апраксин абсолютно заслуженно удостоился звания генерал-адмирала и должности президента коллегии Адмиралтейств. Его заслуги перед отечеством переоценить невозможно: это он наряду с царем принимал участие в создании русского флота. Именно Федор Апраксин выиграл целый ряд сражений на море и суше, которые имели стратегическое значение. Что же было примечательного в биографии прославленного генерал-адмирала? Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Происхождение
Апраксины издавна занимали привилегированное положение в обществе. Источники впервые достоверно упоминают о них в первой половине 17 столетия. Еще в 1617 году предок и тезка флотоводца Федор Апраксин состоял дьяком приказа Казанского дворца. Он же в 1634 году служил дьяком у Бориса Лыкова, который приходился зятем царю Михаилу Романову. Федор Апраксин, будучи бездетным, скончался в 1636 году. А вот у его брата Петра потомство было. Речь идет о сыне Василии Апраксине, который прислуживал самому царю. Именно в семье Василия Петровича появился отпрыск Матвей - отец именитого флотоводца. Сам Матвей Васильевич «губернаторствовал» в Астрахани. В его семье родилось три сына и дочь. Петр Матвеевич состоял на службе у государя в качестве тайного советника, а потом и сенатора. Федор Матвеевич был сподвижником царя Петра I, Андрей Матвеевич при монарших особах состоял обер-шенком. А вот дочь Марфа Матвеевна Апраксина стала законной женой царя Федора Алексеевича. Этот брак в определенной степени предопределил карьеру всех сыновей Матвея Васильевича.
Но, став второй супругой монарха, Марфа Матвеевна Апраксина вскоре овдовела и потеряла статус царицы. Но это не помешало ее братьям строить карьеру в системе государственного аппарата.
Стольник царя
Он родился 27 ноября 1661 года. Уже с юных лет Апраксин Ф.М. служил стольником у Петра I. И следует отметить, что у него были достойные конкуренты. В частности, речь идет о князе Федоре Юрьевиче Ромадановском. Он тоже был ближним стольником. И если Апраксин создавал потешные войска, то Ромодановский был их генералиссимусом. Спустя некоторое время царь увлекся «играми в битвы», поэтому количество солдат в полках, сформированных специально для забав Петра I, увеличилось в разы. Так или иначе, но потешные войска стали серьезным шагом по реформированию русской армии, и заслуга Апраксина в этом деле очевидна.
Воевода
Однако Федор Матвеевич удостоится еще большей благосклонности царя, когда построит свой первый корабль.
В 1692 году его назначат воеводой в Архангельск. Спустя некоторое время Апраксину и придет в голову идея соорудить судно, которое могло бы успешно проворачивать коммерческие дела на море. Российский император был в полнейшем восторге от этой затеи и собственноручно принял участие в закладке пушечного фрегата «Святой Апостол Павел». Апраксин Ф.М. уделял время и благоустройству города. В частности, он укрепил обороноспособность Архангельска и увеличил территорию Соломбальской верфи. Всего за несколько лет губернаторства на «земле Европейского Севера» он смог поднять отрасли военного и торгового судостроения на новый уровень развития. Причем ввел практику отправки архангельских кораблей за границу в коммерческих целях.
Новые чины
В начале 18 столетия Федору Матвеевичу поручают заведовать делами в Адмиралтейском приказе. Кроме этого, он становится Азовским губернатором. Апраксин много времени проводит в Воронеже, где он усиленно работает над созданием флота, который курсировал бы по акватории Азовского моря. В устье реки Воронеж он намеревался заложить еще верфь.
В Таганроге Федор Матвеевич планировал обустроить гавань и возвести укрепления, в населенном пункте Липицы, расположенном на правом берегу Оки, Апраксин задумал строительство завода по отливу пушек. В Таврове (Воронежская область) государственный сановник хотел создать адмиралтейство и обустроить доки. В Азовском море он задумал приступить к гидрографическим работам. И все его вышеуказанные начинания увенчались успехом.
Президент коллегии Адмиралтейства
Естественно, колоссальная работа, проделанная Апраксиным, не остается незамеченной со стороны главного властителя российского государства. Петр I высоко ценит заслуги своего стольника. В 1707 году Федор Матвеевич удостаивается звания генерал-адмирала и назначается на должность президента Адмиралтейств-коллегии. Ему вверяют в личное командование флотилию Балтийского моря и несколько воинских подразделений на суше.
Успехи в военном деле
В 1708 году генерал-адмирал Апраксин возглавил русский корпус в Ингерманландии, который помешал шведской армии захватить «город на Неве», Котлин и Кроншлот. Федор Матвеевич смог уничтожить корпус Штромберга у населенного пункта Ракобор (в прошлом Везенберг).
Почти спустя три недели президент Адмиралтейств-коллегии в Капорском заливе нанес поражение шведским войскам под предводительством барона Либекера. Естественно, такие триумфальные победы были отмечены на высшем уровне. Федор Апраксин удостоился графского титула и получил должность действительного тайного советника. Кроме этого, Петр I поручил мастерам Монетного двора изготовить серебряную медаль с изображением погрудного портрета прославленного военачальника и флотоводца.
Триумфальные победы продолжаются
А потом Федор Матвеевич вновь отличился на поле боя. Полководец, имея в арсенале 10 тысяч солдат, осадил Выборг и взял крепость. За эту операцию он получил орден а также наградную шпагу, изготовленную из чистого золота и декорированную алмазами. Затем Апраксин был переведен в Азовские земли, где он уничтожал ранее возведенные укрепления и продавал торговые корабли. Дело в том, что Азов в 1711 году перешел под юрисдикцию Турции. После некоторое время провел в Санкт-Петербурге, но уже в 1712 году его назначают командовать пехотой, которая отправляется в поход, чтобы вернуть часть финских земель. Полководец отвоевал территорию, начиная от Выборга, где в 2010 году был торжественно открыт памятник Федору Апраксину, и заканчивая Ярви-Коски. А уже вскоре после этого стольник Петра Великого, командуя галерами на море и пехотой на суше, смог осадить Гельсингфорс (столицу Финляндии). Осенью 1713 года Апраксин одержал победу в сражении со шведами в окрестностях реки Пялькане. Безусловно, за эту блистательную викторию генерал-адмирал вполне мог получить еще один орден Святого Андрея Первозванного.
Гангут
Но лавры победителя были впереди. В 1714 году полководец и глава Адмиралтейств-коллегии смог в очередной раз продемонстрировать врагу силу и мощь русской армии.
Речь идет о знаменитой морской баталии со шведами, развернувшейся у мыса Гангут. В распоряжении Апраксина было 99 галер и скампавей, которые вместили в общей сложности 15 тысяч русских воинов. Федор Матвеевич и его солдаты должны были обеспечить выход к Аландским островам и району Або. Однако этим планам попытался помешать шведский флот под командованием вице-адмирала Ватранга, который приказал своим солдатам закрепиться у полуострова Гангут. Чтобы минимизировать шанс передислокации русских галер через созданный ранее деревянный настил, находящийся в узкой части полуострова, шведам пришлось разделить флотилию на несколько частей. Это была стратегическая ошибка, поскольку разъединившись, корабли неприятеля стали более уязвимы для нападения. Русские галеры смогли форсировать полуостров с моря и частично атаковать судна эскадры неприятеля. Спустя некоторое время состоялось решающее противостояние сил в проливе Рилакс-фьерд. Русский флот оказался сильнее и одержал победу. Вход к Ботническому заливу был свободен, а доступ к Аландским островам открыт. Спустя несколько месяцев восточные земли, расположенные вдоль Ботнического залива, отошли к России. Практически вся Финляндия оказалась в руках императора Петра I.
Возвращение в столицу
Однако вскоре Федор Матвеевич был внезапно отозван в столицу. Все дело в том, что царь узнал о том, что чиновники из ближайшего окружения генерал-адмирала злоупотребляют полномочиями и воруют деньги из казны. В период правления Петра I казнокрадство было достаточно распространенным явлением, которое жестоко пресекалось «специальными органами». Но сам Апраксин, в отличие от других сановников, не был алчным и корыстолюбивым человеком, ему вполне хватало государственного жалования на нужды его семьи.
И следователи, действительно, не нашли доказательств, которые свидетельствовали бы о том, что прославленный военачальник ворует казенные деньги. Но вот подчиненные Апраксина были уличены в этом. Впрочем, царь, всегда помнивший заслуги Федора Матвеевича перед отечеством, не стал строго наказывать своего стольника и велел ему только выплатить штраф.
«Дело царевича»
А вместе с тем Апраксины неоднократно доказывали свою преданность государю. Например, речь идет об истории, когда отпрыск царя Алексей в 1716 году, никого не предупредив, уехал жить в Австрию. Сын императора таким образом решил продемонстрировать неприятие реформ и преобразований Петра I. Только дипломатам Толстому и Румянцеву удалось уговорить Алексея вернуться на родину и повиниться за свой поступок. Естественно, государь хотел проучить нерадивого отпрыска и приказал содержать того в Петропавловской крепости до тех пор, пока он не одумается. Однако Алексей пренебрег интересами отечествами и подался искать австрийского подданства не один, а в компании единомышленников. По стечению обстоятельств в их круге оказался Петр Матвеевич Апраксин. Но следователи в конечном итоге не нашли доказательств его виновности. Однако этот неприятный инцидент с братом тяжело переживал Федор Матвеевич, который был непосредственным очевидцем допросов царевича. Будучи членом следственной комиссии, генерал-адмирал, наряду с другими сановниками, поставил подпись в обвинительном вердикте, касающемся наследника Алексея. Царевич был приговорен к смерти.
Походы против Швеции и военная операция в Персии
После победоносного сражения у Гангута глава Адмиралтейств-коллегии, хозяйствуя на шхерах Стокгольма, периодически курсировал по прибрежной территории Швеции, уничтожая иноземные корабли и собирая дань с территории. Король Фредерик I был вынужден пойти на компромисс с Россией, подписав невыгодный для Швеции Ништадтский мирный договор. А Федор Матвеевич удостоился высокой морской награды (кайзер-флаг).
В 1722 году военачальник двинулся в поход на Персию. Он лично руководил русскими кораблями, бороздя просторы Каспийского моря. В 1723 году Апраксин возвратился на родину и получил в командование Балтийский флот.
После смерти великого реформатора
Когда в 1725 году скончался император Петр I, его бывший стольник продолжал занимать высокое положение при дворе. В 1725 годы сама пожаловала Апраксину орден Св. Александра Невского. Вскоре супруга Петра Великого передала большую часть государственных дел в ведение куда впоследствии вошел и Федор Матвеевич. Но первую скрипку в этом органе управления играл князь Александр Меньшиков. А между тем российские корабли постепенно выходили из строя, и на их модернизацию и содержание требовались финансовые ассигнования, которые, к сожалению, выделялись в недостаточном количестве. В таких условиях Апраксин стал реже выходить в море, хотя великие победы русского флота еще были свежи в его памяти. Только в 1726 году генерал-адмирал согласился вести русские корабли к Ревелю, чтобы продемонстрировать конфронтующей Англии военную мощь России.
Закат карьеры
Когда на российский престол взошел император государственными делами в стране стали заведовать Долгоруковы, которые несколько отчужденно относились к Апраксиным. Федор Матвеевич решил оставить государственную службу и поселился в Москве. За долгие годы нахождения во власти Апраксин нажил достаточно большое состояние. Стольник Петра I владел дворцами и поместьями, имел в собственности огромные земельные угодья, обладал уникальными ценными вещами. Кому же это все досталось по завещанию генерал-адмирала? Поскольку детей у него не было, все нажитое Федор Апраксин поделил между своими родственниками, а роскошное домовладение в Санкт-Петербурге он передал в дар императору Петру II. Апраксин скончался 10 ноября 1728 года. Тело государственного сановника было погребено на территории Златоустовского монастыря в Москве. Там же похоронен и отец президента коллегии Адмиралтейства. Оставив крупный след в отечественной истории и обладая такими редкими качествами, как доброта, исполнительность, правдивость, он оказался одним из главных помощников Петра Великого в реформировании российского государства.
«Генерал-адмирал Апраксин» («Окиносима» [沖ノ島]) - броненосец береговой обороны Российского императорского и Японского императорского флотов. В русском флоте назывался в честь Ф. М. Апраксина.
В японском флоте был назван в честь города Окиносима.Заложен на Новом Адмиралтействе в Санкт-Петербурге 20 мая 1895 года в рамках программы усиленного судостроения, принятой в 1890 году. Строился по проекту броненосца «Адмирал Ушаков», став третьим кораблём этого типа.
В феврале 1895 года стало понятно, что «Генерал-адмирал Апраксин» имеет сильную перегрузку: осадка превышала проектную на 0,3 метра. В качестве меры для снижения перегрузки кораблестроитель Д. В. Сворцов предлагал отказаться от башенной установки и уменьшить толщину всей бортовой брони. Его предложение было отвергнуто и Морской технический комитет принял решение о сокращении количества орудий главного калибра до трёх.
К началу 1896 года готовность «Апраксина» по корпусу была доведена до 54,5 %. Спуск корабля на воду состоялся 30 апреля 1896 года, а первый выход на пробу машин - осенью 1897 года. В ходе испытаний нового броненосца было отмечено низкое качество корпусных работ.
Довоенная служба
14 августа 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. В это время столицу Дании посетил Николай II. 14 сентября броненосец покинул заграничные воды и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, не разоружаясь, с тем чтобы после окончания достроечных работ направиться в Либаву.
12 ноября 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта на зимовку в Либаву и в 3 часа ночи при сильной метели выскочил на камни у южной оконечности острова Гогланд. Попытка сняться с мели самостоятельно потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. В декабре потерпевший аварию корабль оказался в ледовом плену, и сообщение с ним поддерживал только ледокол «Ермак».
В конце января 1900 года руководителем спасательных работ на Гогланде назначили контр-адмирала З. П. Рожественского, который привлёк к участию в спасении корабля специалистов по горному делу. Только после успешного окончания подрывных работ «Ермаку» 11 апреля 1900 года удалось снять броненосец с камней.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 году, обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.
Кампании 1902-1904 годов «Генерал-адмирал Апраксин» провёл в Учебном артиллерийском отряде, принимая участие в учениях и манёврах. В ноябре 1904 года «Генерал-адмирал Апраксин» вместе с «Адмиралом Ушаковым» и «Адмиралом Сенявиным» был назначен в состав Отдельного отряда судов будущей Третьей Тихоокеанской эскадры для немедленного следования на Дальний Восток - на усиление Второй Тихоокеанской эскадры.
Кампания 1904 года и переход на Дальний Восток
Броненосец начал новую кампанию 22 декабря 1904 года. Во время подготовки к походу на броненосец были установлены станция беспроволочного телеграфирования системы «Сляби-Арко», два дальномера Барра и Струда (на фор-марсе и на кормовом мостике), оптические прицелы Перепелкина к 254-мм и 120-мм орудиям, два из последних были заменены на новые из-за большого «расстрела». Офицерский состав корабля частично обновился, однако на своём посту остался командир корабля Н. Г. Лишин.
2 февраля 1905 года «Генерал-адмирал Апраксин» в составе Отдельного отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова вышел из Либавы на Дальний Восток. Вместе с отрядом броненосец совершил длительный переход к Цусимскому проливу, где в составе Второй Тихоокеанской эскадры принял участие в Цусимском сражении.
Цусимское сражение
К 6 часам утра 14 мая русская эскадра, сохраняя ночной походный строй, увеличила ход с 6 до 9 уз. Левую колонну кораблей вёл «Император Николай I» под флагом адмирала Н. И. Небогатова, за которым в кильватер держали «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков». Носовой башней «Апраксина» командовал лейтенант П. О. Шишко, кормовой - лейтенант С. Л. Трухачев.
В первой фазе боя «Генерал-адмирал Апраксин» с дистанции 56 кабельтов пробовал стрелять по «Микаса», но вскоре его старший артиллерист лейтенант Г. Н. Таубе с разрешения командира перенёс огонь на «Ниссин».
В 16 часов броненосец начал получать попадания: 203-мм снаряд с крейсеров эскадры вице-адмирала Х. Камимуры поразил кормовую башню у амбразуры 254-мм орудия, разрыв снаряда приподнял крышу и затруднил вращение башни, хотя и не пробил броню. Осколки снаряда убили одного и ранили несколько комендоров, а командир башни лейтенант С. Л. Трухачев был контужен, но остался на посту. 120-мм снаряд попал в кают-компанию.
Ещё одним снарядом неизвестного калибра был снесен гафель, осколки других вывели из строя сеть антенну беспроволочного телеграфа. Всего на «Апраксине» были убито 2 и ранено 10 человек.
В течение ночи броненосец отражал атаки японских миноносцев и сумел не отстать от главных сил отряда Н. И. Небогатова. Всего за 14 и в ночь на 15 мая броненосец выпустил до 153 254-мм снарядов и до 460 120-мм снарядов.
Офицеры и команда броненосца, по мнению историков и очевидцев, были готовы сражаться до последнего и умереть. Один из комендоров броненосца, не дожидаясь приказания, дал пристрелочный выстрел из орудия, однако огонь был прекращён из-за того, что на «Императоре Николае I» взвился сигнал о сдаче.
Все корабли отряда последовали сигналу адмирала (кроме крейсера «Изумруд», который сумел уйти от противника) и вскоре на них были высажены японские призовые команды. Незадолго до этого по приказанию лейтенанта Таубе комендоры выбросили за борт замки мелких орудий и прицелы. «Апраксин» с призовой командой был направлен в японский порт.
В составе японского флота
Быстро введенный в строй и переименованный в «Окиносима» корабль участвовал в захвате Сахалина японскими войсками. После войны броненосец приписали к Сасебо в качестве учебного корабля.
В начале Первой мировой войны его использовали для участия в захвате Циндао (в составе второй дивизии броненосцев береговой обороны второй эскадры), и затем до 1915 года он выполнял дозорные функции, а позднее был частично разоружён и использовался как плавказарма для кадетов. Из списков «Окиносима» вычеркнули в 1926 году (по другим данным, в 1922 году). Затем он был блокшивом и в 1939 году разобран на металл.
Появление в составе российского флота броненосца «Генерал-адмирал Апраксин», получившего широкую известность благодаря неординарным обстоятельствам его спасения в суровую зиму 1899/1900 года, стало возможным в результате любопытных трансформаций пятилетнего (1891 - 1895 годов) плана усиленного судостроения.
Первоначальный вариант этого плана, известного в литературе как промежуточная программа 1890 года, был представлен адмиралом Н.М.Чихачевым и утвержден императором Александром III 24 ноября этого года. Он предусматривал постройку 10 броненосных крейсеров. Однако уже в следующем году возрастание размеров и стоимости броненосных кораблей океанского плавания привело самого автора программы - Н.М.Чихачева - к мысли заменить часть их «малыми» броненосными кораблями, или «прибрежными броненосцами».
В 1892 году, в счет выделенных ассигнований, наряду с кораблями типа «Полтава» и «Сисой Великий» в Санкт-Петербурге были заложены броненосцы «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» нормальным водоизмещением по проекту всего по 4126 т. В конце 1893 года, когда выяснились действительные размеры и стоимость всех кораблей программы, и стало ясно, что ограниченные возможности Санкт-Петербургского порта не позволяют своевременно ее выполнить, адмирал Н.М.Чихачев, отказавшись от уже заказанных броненосца типа «Сисой Великий» и крейсера типа «Рюрик», принял решение о постройке третьего броненосца береговой обороны типа «Адмирал Сенявин». Наверное, энергичный управляющий Морским министерством заручился при этом устным согласием царя и генерал-адмирала. Возможно, что столь вольное исполнение высочайших предначертаний 1890 года обошлось без скандальных последствий только благодаря смене правления в 1894 году, когда место почившего в Бозе Александра III заступил его сын - Николай II. Броненосцы типа «Адмирал Сенявин» проектировались в 1889-1891 годах в Морском техническом комитете (МТК) под руководством известного кораблестроителя Э.Е.Гуляева. Во время постройки первых двух кораблей на стапелях (1892-1894) практические чертежи составлялись старшим судостроителем П.П.Михайловым (строитель «Сенявина») и старшим помощником судостроителя Д.В. Скворцовым (наблюдающий за постройкой «Ушакова»), При этом в первоначальный проект были внесены существенные изменения. Поэтому Михайлова и Скворцова можно считать «соавторами» Гуляева в проектировании кораблей. Свою лепту в это дело внесли и английские фирмы «Моделей, сыновья и Фильд» и «Хамфрис Теннант и К°» (поставщики главных механизмов для «Ушакова» и «Сенявина»), артиллеристы МТК, главным образом С.О.Макаров и А.Ф. Бринк (выбор и проектирование крупных орудий), а также Путиловский завод - поставщик башенных установок с гидравлическим приводом. В результате и по составу вооружения, и по внешнему виду броненосцы значительно отличались от первоначального проекта, а по конструкции главных машин (и высоте дымовых труб) различались и между собой.
В декабре 1893 года одновременно с распоряжением о постройке третьего броненосца береговой обороны адмирал Чихачев приказал заказать для него машины и котлы Франко-Русскому заводу в Санкт-Петербурге, который должен был изготовить их по чертежу «ушаковских» механизмов Модслея. Поэтому новый корабль, получивший имя «Генерал-адмирал Апраксин», во многих документах называли броненосцем типа «Адмирал Ушаков».
Подготовительные работы по корпусу начались в феврале 1894 года, а 12 октября на стапель деревянного эллинга Нового Адмиралтейства, освобожденного после спуска на воду «Сисоя Великого», выставили первые пуды металла. Официальная закладка «Генерал-адмирала Апраксина» состоялась 20 мая следующего года, а его строителем стал Д.В.Скворцов, один из наиболее энергичных и талантливых российских корабельных инженеров рубежа XIX-XX столетий.
Казалось, что постройка третьего броненосца береговой обороны по уже отработанным и исправленным чертежам прототипов не вызовет особых затруднений и не потребует корректировки проекта. Однако на практике все оказалось иначе как раз из-за дополнений проекта 1891 года, которые вызвали перегрузку двух первых кораблей, а также из-за стремления улучшить систему 254-мм башен. В феврале 1895 года Д.В.Скворцов составил расчет нагрузки «Адмирала Ушакова», осадка которого в нормальном грузу превышала проектную на 10 "/2 дюйма (0,27 м). Во избежание перегрузки «Генерал-адмирала Апраксина» строитель предлагал уменьшить толщину всей бортовой брони на 1 дюйм (25,4 мм), «уничтожить башенные установки 10-дюймовых орудий, поставив орудия на станках за барбетом и прикрыв сферическими щитами», подачу снарядов и зарядов прикрыть толстой броней (барбетов) и осуществлять с помощью электрических лебедок.
Еще раньше, 15 июля 1894 года, артиллеристы МТК во главе с контр-адмиралом С.О. Макаровым в условиях на проектирование двух-орудийных установок 254-мм орудий впервые выдвинули требования обеспечения скорости заряжания каждого орудия не более 1,5 минуты и угла возвышения 35°. Проектирование тремя заводами таких установок с гидравлическим приводом (для броненосца «Ростислав») осенью того же года показало возможность обеспечения заданных параметров. Тем не менее, в феврале 1895 года МТК, также впервые, избрал для башен «Апраксина» более перспективный - электрический привод с аналогичными скоростью заряжания и углами возвышения, по с уменьшением толщины вертикальной брони башни до 7 дюймов (178 мм), барбета - до 6 (152 мм) и крыши - до 1,25 дюйма (около 32 мм). Общая масса башни с броневой защитой не должна была превышать 255 т.
В июне 1895 года по результатам конкурсного проектирования заказ на башенные установки для «Генерал-адмирала Апраксина» было решено дать Путиловскому заводу, хотя проект Металлического завода, занимавшегося разработкой электрических приводов с 1892 года, обладал «одинаковыми достоинствами». Вероятно, Металлический завод имел лучшие шансы на успешное выполнение заказа, но запросил более высокую цену. Несколько ранее для броненосца «Ростислав» также избрали электрические башенные механизмы (заказ - Обуховскому заводу), а позднее подобные башни заказали для броненосцев «Ослябя» и «Пересвет». Поэтому именно «Ростислав» и «Генерал-адмирал Апраксин» (а не броненосцы типа «Пересвет») стали первыми в российском флоте кораблями с электрическими башенными установками. При этом для последнего броненосца с целью уменьшения перегрузки МТК в апреле-мае 1895 года утвердил установку в кормовой башне одной 254-мм пушки вместо двух. Путиловский завод обязывался сдать обе башни «Апраксина» к концу сентября 1897 года.
Таким образом, МТК отклонил предложение Скворцова о замене башен барбетами и сократил на четверть число орудий крупного калибра. Для компенсации же повышенного веса новых башен в сравнении с гидравлическими было решено уменьшить бортовое бронирование на 1,5 дюйма.
К началу 1896 года Д.В. Скворцов довел готовность «Апраксина» по корпусу до 54,5%. Спуск корабля на воду состоялся 30 апреля 1896 года, а первый выход на пробу машин - осенью 1897 года. Изготовлением главных механизмов па Франко-Русском заводе руководили инженеры П.Л.Онэ и А.Г.Архипов, присутствовавшие на испытаниях машин Модслея на «Адмирале Ушакове». Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» завершились осенью 1898 года, а опытные стрельбы из 254-мм башен - только в августе следующего.
Нормальное водоизмещение «Генерал-адмирала Апраксина» составило 4438 т (по проекту прототипа-4126 т) при наибольшей длине 86,5 м (по ГВЛ - 84,6 м), ширине 15,9 и средней осадке 5,5 м.
Нагрузка броненосца распределялась следующим образом: корпус с подкладкой под броню, дельными вещами, системами, устройствами и запасами - 2040 т (46,0% от нормального водоизмещения, собственно на корпус приходилось около 1226 т или 29,7%), бронирование - 812 т (18,4%), артиллерийское вооружение - 486 т (11%), минное - 85 т (1,9%), машины и котлы с водой - 657 т (14,8%), нормальный запас угля - 214т (4,8%), шлюпки, якоря, цепи - 80 т (1,8%), команда с багажом - 60 т (1,3%).
Водоизмещение корабля с полным запасом угля (400 т) достигало 4624 т.
Спусковая масса корпуса «Апраксина» (осадка носом - 1,93 м, кормой - 3,1 м) не превышала 1500 т. В мирное время водоизмещение броненосца составляло около 4500 т, а утром первого дня Цусимского сражения (14 мая 1905 года) с грузом 446 т угля и около 200 т пресной воды «Апраксин» при средней осадке около 5,86 м имел водоизмещение 4810 т.
Клепаный корпус корабля водонепроницаемыми переборками, доходившими до броневой (она же батарейная) палубы, подразделялся на 15 главных отсеков. На протяжении 15-59 шпангоутов имелось двойное дно (10 междудонных водонепроницаемых отделений). Штевни, рулевая рама (массой 3,5 т) и кронштейны гребных валов были отлиты на Обуховском заводе. Водоотливная система, включавшая магистральную трубу диаметром 457 мм, выполнялась на Адмиралтейских Ижорских заводах.
Броневая защита включала главный броневой пояс по ватерлинии длиной 53,6 м и шириной 2,1 м (с погружением в воду на 1,5 м) из «гарвеированных» плит толщиной в верхней части 216 мм (по 9 плит в середине каждого борта) и 165 мм (по 6 крайних плит). Бронированная цитадель замыкалась носовым (165 мм) и кормовым (152 мм) траверзами, а сверху защищалась 38-мм броневой палубой (25.4-мм броневые листы на 12,7-мм стальном настиле). Под защитой цитадели помещались главные механизмы и погреба боезапаса. Носовая и кормовая оконечности были частично защищены карапасной палубой суммарной толщиной от 38 до 64 мм. Боевая рубка образовывалась двумя 178-мм броневыми плитами с входом в нее через люк в палубе из спардека. Такой же броней защищались башни орудий крупного калибра, основания (барбеты) для которых бронировались 152-мм плитами.
Главные механизмы броненосца включали две вертикальные машины тройного расширения (цилиндры диаметром 787, 1172 и 1723 мм) проектной мощностью по 2500 л.с. каждая (при 124 об/мин) и четыре паровых цилиндрических котла (рабочее давление пара 9,1 кгс/см2). Пять паровых динамо-машин вырабатывали постоянный ток напряжением 100 В. Десять угольных ям вмещали 400 т угля. В 1896-1897 годах в угольную яму между 33 и 37 шпангоутами в виде опыта была принята «нефт» (мазут) в количестве около 34 т. Недельное пребывание мазута в яме выявило вполне удовлетворительную герметичность вертикальных заклепочных соединений, однако около 240 кг «нефта» перетекло в соседнюю угольную яму через верх из-за неплотностей в соединении переборки с броневой палубой. Задуманное нефтяное отопление котлов на «Апраксине», как и на некоторых других балтийских броненосцах, фактически не применялось.
Установка главных машин, котлов и дымовых труд на корабле завершились в ноябре 1896 года, тогда же (18 ноября) машины были опробованы на швартовных испытаниях. Давление пара в трех котлах довели до 7.7 кгс/см2. частоту вращения валов до 35-40 об/мин. Ходовые испытания «Генерал-адмирала Апраксина» начались только осенью 1897 года, когда броненосец под командованием капитана 1 ранга Н.А. Римского-Корсакова провел свою первую кампанию в отряде судов, назначенных для испытаний (флаг контр-адмирала В.П. Мессера). Однако все три заводские пробы (с 11 по 21 октября) окончились неудачей: машины развили мощность всего от 3200 до 4300 л.с., а сами испытания пришлось каждый раз прерывать из-за неисправностей (стук в цилиндре, ошибка в чертеже парового регулятора, падение давления пара в котлах).
Причины такого положения правление Франко-Русского завода видело в плохом качестве угля и малоопытности заводских кочегаров, но и в следующем году испытания неоднократно переносились из-за различных неполадок. Наконец 14 октября 1898 года на официальной 6-часовой пробе машины броненосца развили 4804 л.с., а средняя скорость (по четырем пробегам на мерной миле) составила всего 14,47 уз (максимальная - 15,19 уз). Английские же машины прототипа («Ушакова») в свое время развили более 5700 л.с., проработав почти 12 часов и обеспечив скорость свыше 16 уз. Поэтому управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов приказал пробу «Апраксина» повторить, что и было сделано 20 октября того же года после обмазки паровых труб и приемки угля.
На этот раз, в течение 7 часов полного хода, броненосец показал среднюю скорость 15,07 уз при суммарной мощности машин 5763 л.с. и водоизмещении (в начале испытаний) 4152 т. Почему не была достигнута 16-узловая скорость, не совсем ясно, но руководство министерства оценило результаты пробы как «блестящие», а в ряде документов отмечалось, что максимальная скорость достигала 17 уз, что в принципе могло быть при таком значительном превышении проектной мощности.
Расчетная дальность плавания «Апраксина» полным (15 уз) ходом при нормальном (214 т) запасе угля достигала 648 миль, 10-узловым ходом - 1392 мили. Следовательно, полный запас угля обеспечивал дальность плавания около 2700 миль при скорости 10 уз.
Артиллерийское вооружение броненосца включало три 254-мм, четыре 120-мм, десять 47-мм, двенадцать 37-мм орудий и две 64-мм десантные пушки Барановского. Два 254-мм орудия размещались в носовой башне (общая масса установки 258,3 т) и одно - в кормовой (217,5 т). Экономия получилась, в результате, небольшой. В башнях были предусмотрены электрический и ручной (резервный) приводы. Носовая двухорудийная башня имела восемь электромоторов системы Грамма и Сименса: по два - для поворотного и подъемного механизмов, подъема зарядников и действия прибойниками. Общая мощность электромоторов достигала 72,25 кВт (98 л.с.). Действие кормовой башни обеспечивали четыре электромотора мощностью 36,15 кВт (49 л.с.).
На «Апраксине» были установлены 254-мм орудия длиной 45 калибров чертежа А.Ф.Бринка, несколько улучшенного по сравнению с орудиями первых двух броненосцев. Масса ствола одного орудия составляла 22,5 т (как на «Ростиславе» и «Пересвете»). Начальную скорость полета снаряда (225,2 кг), как и для орудий «Ушакова» и «Сенявина», пришлось ограничить 693 м/с. Угол возвышения орудий достигал 35°, при этом для стрельбы при углах возвышения свыше 15° части броневой крыши над амбразурами откидывались на шарнирах, что обеспечивало дальность стрельбы до 73 кб.
120-мм пушки Канэ, имевшие дальность стрельбы 54 кб располагались на верхней палубе в углах надстройки (спардека) без броневой защиты и без щитов.
Две 47-мм пушки системы Гочкиса стояли по бортам в «капитанском зале» - большом помещении в кормовой части на батарейной палубе, две - между 120-мм орудиями на верхней палубе в надстройке, остальные - на спардеке и мостиках. Восемь 37-мм орудий Гочкиса на вертлюжных установках располагались на боевом марсе фок-мачты, два - на мостике, а еще два использовались для вооружения шлюпок.
Минное вооружение включало четыре 381-мм бронзовых надводных минных аппарата: носовой, кормовой (в капитанском зале), два бортовых и три боевых прожектора. Мины заграждения (30 штук), предусмотренные проектом 1891 года, были изъяты из состава вооружения еще при постройке первых броненосцев этого типа, зато отмененные было противоминные сети восстановили в ходе испытаний корабля. На двух 34-футовых корабельных паровых катерах имелись метательные минные аппараты.
Артиллерия «Генерал-адмирала Апраксина» испытывалась стрельбой 23 и 24 июля 1899 года комиссией контр-адмирала Ф.А.Амосова. Стрельбы прошли достаточно успешно, правда ставни портов 120-мм пушек потребовали некоторой переделки, а башни обнаружили тенденцию к «оседанию» (как на броненосцах типа «Полтава»). Скорость заряжания 254-мм орудий «в электрическую» составила 1 мин 33 с (промежуток между выстрелами). «Оседание» башен, по счастью, впоследствии не прогрессировало. Однако сами башни при интенсивной эксплуатации (до 54 выстрелов за кампанию) вызвали довольно много нареканий. Так, имели место поломки зубцов шестерни соединительной муфты, выходы из строя электрического привода из-за плохой изоляции проводов.
Качество корпусных работ Нового Адмиралтейства также оставляло желать лучшего. Комиссия В.П. Мессера обнаружила пропущенные заклепки, часть оставшихся при этом отверстий была забита деревянными чопами. На недостатки водоотливной системы обратил внимание вице-адмирал С.О.Макаров, подробно изучивший два первых однотипных броненосца.
По тактико-техническим элементам «Генерал-адмирал Апраксин» не только не уступал кораблям своего класса в германском, датском и шведском флотах (на 1899 год), но и имел ряд преимуществ, обусловленных сравнительно выгодным сочетанием калибра главной артиллерии, системы ее размещения и защиты. В условиях Балтики броненосец вполне удовлетворял своему назначению, а его вступление в строй имело особое значение в связи с необходимостью освоения башенных электрических приводов, принятых уже для будущих эскадренных броненосцев.
Однако надежды некоторых адмиралов на использование «Апраксина» в целях подготовки комендоров оказались тщетными из-за событий осени 1899 года. Вначале кампания 1899 года складывалась для броненосца вполне благополучно. 4 августа, окончив испытания и имея на борту около 320 т угля и запасы на летнюю кампанию, «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта. В полдень следующего дня командир броненосца капитан 1 ранга В.В.Липдестрем благополучно привел его в Ревель в состав Учебного артиллерийского отряда. За время службы в отряде «Апраксин» пять раз выходил на стрельбы со слушателями офицерского класса и учениками-комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37-мм стволов, а также 9 254-мм и 40 120-мм снарядов. Стрельбы оказались довольно хлопотными для старшего артиллерийского офицера лейтенанта Ф.В. Римского-Корсакова: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой - вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устранить на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.
14 августа 1899 года «Генерал-адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий северный ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву В.В. Линдестрема, показал «прекрасные мореходные качества»: при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном - размахи качки не превышали 10° на борт. Машина работала исправно, обеспечив среднюю скорость 11,12 уз при введенных в действие двух котлах. Утром 16 мая на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 часов «Апраксин» уже стал на бочку в гавани Копенгагена, застав там яхту «Царевна», канонерскую лодку «Грозящий» и два датских корабля.
22 августа в датскую столицу прибыл на яхте «Штандарт» Николай II с семейством. Стоянка «Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами. Унтер-офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. Офицеров «Апраксина» король Дании по традиции «пожаловал» кавалерами ордена Даннеброга.
14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, но не разоружался, с тем чтобы после выполнения достроечных работ направиться в Либаву. Туда же собирались эскадренные броненосцы «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр-адмирала Ф.И.Амосова.
Вторник 12 ноября 1899 года, назначенный для выхода «Апраксина» в море, начался туманом и постепенным усилением северо-восточного ветра. Рассеявшийся около 15 ч туман позволил штурману «Апраксина» лейтенанту П.П. Дурново определить девиацию по створу кронштадтских огней, и командир В.В. Линдестрем принял решение следовать по плану. Наблюдая падение барометра. Владимир Владимирович рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.
К 20 ч ветер усилился до шести баллов, а вскоре достиг силы шторма, усугубленного отрицательной температурой воздуха и метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую - вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаги из-за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, скорость определяли по оборотам машин.
В 20 ч 45 мин командир уменьшил ход с 9 до 5,5 уз, собираясь уточнить место путем измерений глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В.В.Линдестрем и П.П.Дурново посчитали, что броненосец снесло к югу и собирались определиться по маяку Гогланда - самого крупного острова в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее, и в З ч. 30 мин 13 ноября на скорости около 3 уз выскочил на отмель у высокого заснеженного юго-восточного берега Гогланда.
Удар показался командиру мягким, а положение - не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. Корабль накренился до 10° палевый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. В.В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свезти команду на берег. Сообщение с последним, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с фор-марса. К 15 ч переправу людей успешно завершили, прекратив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.
Об аварии нового броненосца береговой обороны в Санкт-Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице-адмирал П.П.Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта эскадренный броненосец «Полтава», а из Либавы - броненосец «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ, руководителем которых назначался контр-адмирал Ф.И.Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», два спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы морского ведомства. «Адмирал Ушаков» до Гогланда не дошел - вернулся в Либаву из-за поломки рулевого привода.
Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф.И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В.В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение «крайне опасным» и зависящим от погоды. Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с Санкт-Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.
Организовать связь удалось с помощью выдающегося изобретения конца XIX века - радио. 10 декабря 1899 года вице-адмирал И.М. Диков и исполняющий обязанности главного инспектора минного дела контр-адмирал К.С. Остолецкий предложили связать Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А.С. Поповым. Управляющий министерством в тот же день наложил на доклад резолюцию: «Попробовать можно, согласен...». На место работ с комплектами радиостанций вскоре направились сам А.С.Попов, его помощник П.Н.Рыбкин, капитан 2 ранга Г.И. Залевский и лейтенант А.А. Реммерт.На Гогланде и на острове Кутсало у Котки начали сооружение мачт для установки антенн.
К этому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф.И.Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8-тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12-23 шпангоутов пробоину площадью около 27 м2. Через нее водой заполнялись носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт-камера и бомбовый погреб 254-мм башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т воды, которую нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места.
Среди многочисленных предложений по спасению броненосца были весьма любопытные. Например, подложить под корпус «стальную доску» и одновременно с буксировкой приподнять его над камнем взрывами под доской зарядов взрывчатого вещества (подписано «Не моряк, а просто московский мещанин»), «Один из доброжелаюших броненосцу «Апраксин» предлагал приподнять корпус над камнем с помощью огромного рычага из рельсов.
Впоследствии командир В.В. Линдестрем считал вполне реальным применение для ремонта корабля на месте аварии «ледяного дока», рассчитанного генерал-майором Жаринцевым. Последний предлагал заморозить воду вокруг броненосца до самого дна при помощи жидкой углекислоты, а потом прорубить траншею к носовой части для углубления места и «освобождения поверхности морского дна от камней». Однако спасатели пошли другим путем.
Все спасательные работы проводились под общим руководством и контролем самого управляющего министерством адмирала П.П.Тыртова, который привлек к этому важнейшему делу известных адмиралов И.М. Дикова, В.П. Верховского и С.О.Макарова, главных инспекторов МТК Н.Е. Кутейникова, А.С. Кроткова, Н.Г. Нозикова. Непосредственное участие в спасательных работах под руководством Ф.И.Амосова приняли командир броненосца В.В. Линдестрем, младшие помощники судостроителя П.П. Белянкин и Е.С. Политовский, представитель Ревельского спасательного общества фон Франкен и указатель Нового Адмиралтейства Олимпиев, хорошо знавший корабль. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М.Ф.Шульц и А.К.Небольсин. Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить броненосец, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т, по возможности заделать пробоину, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели.
Попытки стащить «Апраксин» с мели предпринимались дважды: 28 ноября (ледокол «Ермак» при полном заднем ходе «Апраксина») и 9 декабря (на помощь «Ермаку» пришли пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазами стало ясно, что эти попытки были заранее обречены на провал.
Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привела П.П.Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф.И.Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым. Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укрепления ледяных полей вокруг броненосца.
25 января 1900 года председатель МТК вице-адмирал И.М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Гогланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П.П.Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в радиограмма, переданная на расстояние более 40 верст.
В конце января 1900 года руководителем спасательных работ на Гогланде назначили командующего Учебным артиллерийским отрядом контр-адмирала З.П.Рожественского. Зиновий Петрович привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.
К началу апреля 1900 года в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно на 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени - длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец, наконец, тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м назад от каменной гряды.
13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспэ у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т воды, которую непрерывно откачивали насосами. При наличии всего 120 т угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.
6 мая «Генерал-адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П.П.Тыртов поздравил В.В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З.П.Рожественского.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 году, обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.
Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З.П.Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии 1 без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 года. В сложных зимних условиях многое решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.
Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» П.П. Дурново блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток. Опыт зимы 1899/ 1900 года побудил капитана 1 ранга В.В. Линдестрема выступить в «Морском сборнике» с критикой обеспечения непотопляемости своего корабля. В написанной им статье «Авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин»« он указывал на слабость днища и переборок, водопроницаемость переборочных дверей, отмечал сложность и неудобство установки водоотливных средств, распространение воды через систему вентиляции и уплотнения труб и кабелей в переборках.
Статья попала на отзыв в кораблестроительное отделение МТК, которое под руководством Н.Е. Кутейникова весьма обстоятельно обосновало невозможность ее публикации. В отзыве, подписанном И.М. Диковым, преобладающей явилась мысль о защите «чести мундира» самого комитета и морского ведомства в целом. Называя «Апраксин» «типом, в конструктивном отношении до известной степени устарелым», кораблестроители МТК посчитали, что В.В. Линдестрем очертил его недостатки в обобщенном виде, а это могло создать в обществе «ложные представления о современном судостроении». Утверждалось, что почти все недочеты за последние два года были устранены постановлениями комитета, а конкретный вопрос об «Апраксине» будет обсуждаться в МТК по соответствующему официальному докладу С.О. Макарова, приложившего к нему и дубликат статьи.
На основании отзыва МТК П.П.Тыртов запретил публикацию: официальный печатный орган министерства не мог давать повода для нападок «на порядки, существующие на флоте». К сожалению, эти порядки стали объектом нападок печати с большим опозданием, когда флот уже рассчитался за них в Цусимском проливе.
Кампании 1902-1904 годов «Генерал-адмирал Апраксин» провел в Учебном артиллерийском отряде. В этот период экипаж его составляли до 185 человек кадровой команды и до 200 учеников комендоров, то есть переменный состав обучаемых. В 1902 году броненосец участвовал в известных показательных маневрах отряда в присутствии двух императоров на ревельском рейде, а в начале зимы того же года безуспешно пытался форсировать льды Финского залива и получил повреждения корпуса. Вообще, по мнению последнего командира броненосца капитана 1 ранга Н.Г. Лишина. назначенного 6 апреля 1903 года, корпус «Апраксина», вследствие аварии 1899 года и ледового плавания 1902 года, был сильно «расшатан» и даже негерметичен в носовой части и по всей верхней палубе.
В ноябре 1904 года «Генерал-адмирал Апраксин» вместе с «Адмиралом Ушаковым» и «Адмиралом Сенявиным» был назначен в состав Отдельного отряда судов будущей 3-й Тихоокеанской эскадры для немедленного следования на Дальний Восток - на усиление 2-й эскадры.
Броненосец начал кампанию 22 декабря 1904 года. Во время подготовки к походу на нем были установлены станция беспроволочного телеграфирования системы «Сляби-Арко», два дальномера Барра и Струда (на фор-марсе и на кормовом мостике), оптические прицелы Перепелкина к 254-мм и 120-мм орудиям, два из последних были заменены на новые из-за большого «расстрела». Для 254-мм орудий на корабль были отпущены 60 бронебойных, 149 фугасных и 22 сегментных снаряда, но в погребах смогли поместить только 200 из них, а остальные пришлось погрузить на транспорты. На последних также находились дополнительные 100 фугасных 254-мм снарядов для всех трех однотипных броненосцев. Боезапас 120-мм орудий составили 840 патронов (200 - с бронебойными, 480 - с фугасными и 160 - с сегментными снарядами), 47-мм орудий - 8180 патронов, 37-мм орудий - 1620 патронов, а для 64-мм десантных пушек приняли 720 шрапнелей и 720 гранат. На транспорты были погружены и дополнительные патроны с 180 бронебойными и 564 фугасными снарядами калибра 120 мм и 8830 патронов для 47-мм орудий. На просьбы командира Н.Г. Лишина о замене верхней палубы командир либавского порта Императора Александра III контр-адмирал А.И. Ирецкой ответил фразой «Вам бы все отстаиваться», за которой последовали нецензурные выражения.
2 февраля 1905 года «Генерал-адмирал Апраксин» в составе Отдельного отряда контр-адмирала Н.И.Небогатова вышел из Либавы на Дальний Восток. В дневном бою 14 мая 1905 года - первой фазе Цусимского сражения - «Генерал-адмирал Апраксин» доблестно сражался с японцами. В составе его экипажа состояли 16 офицеров и инженеров-механиков, 1 врач, 1 священник, 8 кондукторов и 378 нижних чинов (1 матрос умер на переходе в Красном море). В боевом строю 3-го броненосного отряда «Апраксин» шел вторым мателотом - в кильватер флагманскому броненосцу контр-адмирала Н.И.Небогатова «Император Николай I».
В начале боя старший артиллерийский офицер броненосца лейтенант барон Г.Н. Таубе сосредоточил огонь по японскому флагманскому броненосцу «Микаса», но через 30 мин перенес его на более близкий броненосный крейсер «Ниссин». Носовой башней «Апраксина» командовал лейтенант П.О. Шишко, кормовой - лейтенант С.Л. Трухачев.
Через 40 мин после начала боя остававшийся пока невредимым «Генерал-адмирал Апраксин» проходил в четырех кабельтовых от гибнущего броненосца «Ослябя». Гибель «Осляби» и выход из строя флагманского корабля эскадры «Князь Суворов», на котором бушевали пожары, произвели тяжелое впечатление на команду «Апраксина», вступившую в бой в «бодром настроении». Старший судовой механик штабс-капитан П.Н.Милешкин вскоре после потопления японцами «Осляби» не выдержал и «принял алкоголя», за что был отстранен командиром Н.Г. Лишиным. До полуночи с 14 на 15 мая, когда командир восстановил старшего судового механика в правах, его обязанности исполнял поручик Н.Н.Розанов.
Впрочем, экипаж «Апраксина» до самого вечера отважно сражался с японцами. Броненосец выпустил до 132 254-мм снарядов (вместе с выпущенными в ночь с 14 на 15 мая по миноносцам - до 153 снарядов) и до 460 120-мм снарядов. Роль «Апраксина» и других броненосцев 3-го отряда отчетливо проявилась около 17 ч, когда они нанесли повреждения японским бронепалубным крейсерам и заставили последние отступить, прекратив обстрел скучившихся транспортов, крейсеров и миноносцев российской эскадры. В это же время «Апраксин» и сам получил повреждения. 203-мм снаряд с крейсеров эскадры вице-адмирала Х. Камимуры поразил кормовую башню у амбразуры 254-мм орудия, разрыв снаряда приподнял крышу и затруднил вращение башни, хотя и не пробил броню. Осколки снаряда сразили наповал комендора Сонского, ранили несколько комендоров, а командир башни лейтенант С.Л. Трухачев был контужен, но остался на посту. 120-мм снаряд попал в кают-компанию и смертельно ранил минера Жука, который вскоре скончался. Еще одним снарядом неизвестного калибра был снесен гафель, осколки других вывели из строя сеть (антенну) беспроволочного телеграфа.
Имея сравнительно небольшие повреждения и потери в людях (двое погибших, десять раненых), «Генерал-адмирал Апраксин», не включая боевого освещения, в ночь на 15 мая энергично отражал минные атаки и не отставал от «Императора Николая I», флагманского корабля отряда, следовавшего во Владивосток ходом не менее 12-13 уз.
Однако утром 15 мая отряд Н.И.Небогатова был окружен превосходящими силами противника. «Ну что ж. Влопались... умрем», - произнес Н.Г.Лишин на мостике «Апраксина». Офицеры и команда броненосца, действительно, были готовы сражаться до последнего и умереть. Комендор Петелкин, «соблазнившись удачной наводкой», даже произвел пристрелочный выстрел из 120-мм пушки, но нового боя не произошло - адмирал Небогатое, как известно, сдался противнику. Его примеру (по сигналу) последовал и командир «Апраксина» Н.Г. Лишин (известно, что по приказанию лейтенанта Таубе комендоры выбрасывали за борт замки мелких орудий и прицелы).
Так корабль, носивший имя сподвижника Петра Великого и первого генерал-адмирала российского флота, попал в руки противника. Японцы назвали его «Окиносима» и даже использовали в операции по захвату острова Сахалин. В 1906-1915 годах «Окиносима» был учебным кораблем, в 1915-1926 годах - блокшивом, а в 1926 году его отправили на слом.
За сдачу броненосца противнику Н.Г. Лишин ещё до возвращения из плена был лишен чина капитана 1 ранга, а потом и осужден. Приговор суда - смертная казнь - был изменен Николаем II на 10 лет заключения в крепости. К двум месяцам заключения в крепости суд приговорил и старшего офицера лейтенанта Н.М. Фридовского, который не смог предотвратить «преступных намерений» своего командира.
Источники и литература
1.В. Л. Устройство ледяного дока по проекту генерал-майора Жаршова для заделки пробоин // Морской сборник. 1905. № 3. Неоф. отд. С.67-77.
2.Грибовский В.Ю., Черников И.И. Броненосец «Адмирал Ушаков», СПб.: Судостроение, 1996.
3.Молодцов С.В. Броненосцы береговой обороны типа «Адмирал Сенявин» // Судостроение. 1985. № 12. С.36-39.
4.Отчет о занятиях МТК за 1893 г. по артиллерии. СПб., 1900.
5.Русско-японская война 1904-1905 гг. Действия флота. Документы. Отд. IV. Кн. 3. Вып. 1. СПб., 1912.
6.Токаревский А. Искалеченные броненосцы по официальной оценке // Русское судоходство. 1898. Март-апрель (№ 192-183). С.63-97.
7.РГАВМФ.Ф.417, 421,921.
По возвращении в Кронштадт Зиновию Петровичу удалось побыть с семьей считанные дни: 14 мая 1896 г. он был назначен командиром 16–го флотского экипажа, броненосца береговой обороны «Первенец» и начальником Учебно–артиллерийской команды, а спустя четыре дня уже начал кампанию в новой должности. Сам по себе «Первенец», наш первый железный броненосец (английской постройки), в свое время послужил прототипом для создания «Кремля» и являлся вчерашним словом техники даже по сравнению с «Владимиром Мономахом».
Иное дело 16–й флотский экипаж и Учебно–артиллерийская команда, которые составляли важные звенья береговой (административной) организации флота. Поручение руководства ими означало для З. П. Рожественского серьезное повышение по службе: 16–й экипаж объединял на берегу команды нескольких кораблей (включая «Первенец»), а Учебно–артиллерийская команда, принимавшая ежегодно 320 новобранцев, с 1884 г. являлась единственным учебным подразделением для подготовки комендоров, гальванеров и артиллерийских квартирмейстеров, а отчасти (вместе с Артиллерийским офицерским классом) и артиллерийских офицеров для всего флота.
Каждое лето ученики команды и слушатели класса на четыре месяца уходили в плавание на кораблях Учебноартиллерийского отряда (формировался ежегодно, начиная с 1869 г.), состоявшего под командованием одного из младших флагманов (контр–адмиралов) Балтийского флота. В трех кампаниях - 1896, 1897 и 1898 гг. Зиновий Петрович неизменно командовал в составе Учебно–артиллерийского отряда своим ветераном «Первенцем» и руководил обучением комендоров всей Учебно–артиллерийской команды. Характер деятельности отряда был хорошо знаком Рожественскому по «Кремлю» и с тех пор почти не изменился: стоянка в Ревеле, различные учения на якоре и почти ежедневные выходы на стрельбы.
Состав Учебно–артиллерийского отряда был достаточно внушителен. Например, в кампанию 1897 г. в нем состояли броненосцы «Первенец», «Кремль», «Адмирал Лазарев», крейсер I ранга «Генерал–адмирал», канлодка «Гроза» и минный крейсер «Воевода» с численностью постоянного состава 65 офицеров и 730 нижних чинов при 17 офицерах и 934 нижних чинах - слушателях и учениках. Корабли провели 456 стрельб, израсходовав 15 813 снарядов калибром до 280 мм, 23 524 37–мм. патрона и 1350 снарядов для 64–мм. десантных пушек Барановского. На каждого старшего ученика командорской школы пришлось в среднем по 36 3/4 выстрела из орудия 47–мм. калибра и выше.
Надо сказать, что Рожественский болел за порученное дело и считал необходимым устранение видимых им недостатков в подготовке офицеров и командиров. В рапорте от 25 сентября 1897 г. на имя командующего отрядом Зиновий Петрович справедливо указывал на «антикварность» артиллерии кораблей, которые имели всего пять (!) скорострельных орудий новых систем, стрелявших бездымным порохом: одно 152–мм. и по два 120–мм. и 75–мм. орудия Канэ. Малый угол возвышения устаревших орудий позволял вести обучение стрельбе на дистанциях от 7,5 до 12 кбт.
Положение об Учебно–артиллерийском отряде издания 1883 г., по мнению Рожественского, не учитывало элементов его судов и рода орудий, предъявляло низкие требования к командирам и батарейным офицерам, и ничего не говорило об управляющем артиллерийским огнем. Выход из положения Зиновий Петрович видел во включении в отряд «судов современных типов» с исключением всего «этого старья».
Но Морское министерство августейшего дяди императора не могло просто так пожертвовать «старьем». Поэтому единственным результатом рапорта Рожественского в кампанию 1898 г. стало временное включение в отряд сравнительно новых кораблей–броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Сенявин», а несколько позднее - и броненосца «Генерал- адмирал Апраксин». Что касается самого З. П. Рожественского, то он твердо усвоил необходимость всяческого наращивания корабельного состава отряда с увеличением количества стрельб каждого комендора из всех (!) типов имеющихся на отряде орудий. Правильно это было или не совсем, показало время, и мы еще затронем этот важный вопрос.
Заслуги З. П. Рожественского в этот период времени были отмечены тремя медалями - в память царствования императора Александра III, за труды по первой всеобщей переписи населения (1897) и в память «Священного коронования императора Николая II», и, главное, высшей наградой для штаб–офицеров - орденом Св. Владимира 3–й степени (1896). Начиная с 21 октября 1897 г. ему стали выплачивать ежегодное денежное вознаграждение (по 540 рублей в год) за долговременное командование судами I ранга, и, наконец, 6 декабря 1898 г., в возрасте 49 лет, произвели в контр–адмиралы.
В кампанию 1899 г. контр–адмирал З. П. Рожественский уже сам командовал Учебно–артиллерийским отрядом, взяв в качестве флагманского артиллерийского офицера лейтенанта Н. П. Куроша. Его флагманским кораблем - «Первенцем» - командовал капитан 1–го ранга Николай Иванович Небогатое, тот самый офицер, который в 1891 г. принял у него клипер «Крейсер» и которому было суждено 14 мая 1905 г. принять у Рожественского командование остатками 2–й эскадры флота Тихого океана.
Летом 1899 г. на «Генерал–адмирале» проходил практическое обучение двоюродный брат Николая II, лейтенант великий князь Кирилл Владимирович, который, подобно другим своим родственникам, чередовал морскую службу со светскими развлечениями и поездками за границу.
Вот что он позднее вспоминал об Учебно–артиллерийском отряде: «Эту донкихотскую флотилию я созерцал со смешанным чувством жалости, благоговения и ужаса. То были останки нашего флота, настоящие музейные экспонаты, которые представляли лишь археологический интерес.. Несмотря на то, что мне пришлось иметь дело с коллекцией устаревших и разнородных посудин, я сумел узнать много полезного в области практической артиллерии и ближе познакомиться с адмиралом, человеком суровым и прямодушным, страстно преданным своему долгу и одержимым непреклонным стремлением преодолеть любые препятствия…»
Несмотря на известные ему последующие события - Цусимскую катастрофу, Кирилл Владимирович сохранил о З. П. Рожественском самое лучшее мнение и называл его «блистательным военным», «обесславленным героем одного из величайших сражений в истории флота», призванным в 1904–1905 гг. командовать «плавучей грудой металлолома».
В ту же кампанию З. П. Рожественский опять на время получил в состав отряда два сравнительно новых корабля - броненосцы береговой обороны «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» (с гидравлическими башнями) и, наконец, их собрата - броненосец «Генерал–адмирал Апраксин», только что прошедший испытания и имевший 254–мм. башни с электрическим приводом. Поскольку этот последний занимает в биографии нашего героя особое место, то о нем нужно сказать подробнее. «Генерал–адмирал Апраксин» был построен в 1894–1899 гг. на верфи Новое Адмиралтейство с главными механизмами Франко–русского завода, который изготовил их по чертежам известного нам Моделей, построившего механизмы для «Адмирала Ушакова».
«Генерал–адмирал Апраксин» при небольшом водоизмещении (4438 т. нормальное) представлял собой сравнительно сильный корабль со 178–мм. бортовой броней и тремя 254–мм. орудиями (два - в носовой башне и одно - в кормовой). Стоимость корабля с вооружением и запасами составила около 4,5 млн. руб.
Летом 1899 г. броненосец заканчивал испытания. 4 августа, имея на борту около 320 т угля и запасы на летнюю кампанию, «Генерал–адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта. В полдень следующего дня командир броненосца капитан 1–го ранга В. В. Линдестрем благополучно привел его в состав Учебноартиллерийского отряда. За время службы в отряде «Апраксин» пять раз выходил на стрельбу со слушателями офицерского класса и учениками–комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37–мм. стволов, а также 9 - 254–мм. и 40 -120–мм. снарядов. Стрельбы оказались довольно хлопотными для старшего артиллерийского офицера лейтенанта Ф. В. Римского–Корсакова: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой - вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устрашать на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.
14 августа 1899 г. «Генерал–адмирал Апраксин» вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву B. В. Линдестрема, показал «прекрасные мореходные качества» - при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном-размахи качки не превышали 10° на борт. Машина работала исправно, обеспечивая сред! пою скорость 11,12 уз. при введа шых в действие двух котлах. Утром 16 мая на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 часов «Апраксин» уже встал на бочку в гавани Копенгагена, застав там яхту «Царевна», лодку «Грозящий» и корабли–хозяева - «Сюланд» и «Даннеброг».
22 августа в датскую столицу прибыл на быстроходном «Штандарте» Николай II с семейством. Стоянка «Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами, унтер–офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. Офицеров «Апраксина» король Дании по традиции пожаловал кавалерами ордена Даннеброга.
14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию, не разоружаясь, с тем чтобы после окончания достроечных работ направиться в Либаву. Туда же собирались «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр–адмирала Ф. И. Амосова.
Вторник 12 ноября 1899 г., назначенный для выхода «Апраксина» в море, начался туманом и постепенным усилением северо–восточного ветра. Рассеявшийся около 15 час. туман позволил штурману «Апраксина» лейтенанту П. П. Дурново определить девиацию по створу Кронштадтских огней, а командиру В. В. Линдестрему принять решение следовать по плану. Наблюдая падение барометра, Владимир Владимирович рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.
К 20 часам ветер усилился до 6 баллов, а вскоре достиг силы шторма, усугубленного отрицательной температурой воздуха и метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую - вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаг из‑за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, скорость определяли по оборотам машин. В 20 час. 45 мин. командир уменьшил ход с 9 до 5,5 уз., собираясь уточнить место путем измерений глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В. В. Линдестрем и П. П. Дурново посчитали себя снесенными к югу и собрались определиться по маяку на о. Гогланд - самом крупном острове в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее и в 3 час. 30 мин. 13 ноября на скорости около 3 уз. выскочил на отмель у высокого заснеженного юго–восточного берега Готланда.
Удар показался командиру мягким, а положение корабля вначале не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала Корабль накренился на 10° на левый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. B. В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свезти команду на берег. Сообщение с островом, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с формарса. К 15 часам переправу людей успешно завершили, прекратив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.
Об аварии нового броненосца береговой обороны в С. - Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице–адмирал П. П. Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта броненосец «Полтава», а из Либавы - «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ. Для руководства последними назначался контр–адмирал Ф. И. Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», 2 спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы Морского ведомства «Адмирал Ушаков» до Гогланда не дошел - вернулся в Либаву из‑за поломки рулевого привода.
Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф. И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В. В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение крайне «опасным» и зависящим от погоды. Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с С. - Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.
Проблему организации связи удалось решить с помощью выдающегося изобретения конца XIX в. - радио. Докладом МТК от 10 декабря 1899 г. вице–адмирал И. М. Диков и и. о. главного инспектора минного дела контр–адмирал К. С. Остелецкий предложили связать о. Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А. С. Поповым. На опытах в кампании 1899 г. на Черном море, удлинив антенну с помощью воздушного змея, удалось добиться 16–мильной дальности связи. Управляющий министерством в тот же день наложил резолюцию: «Попробовать можно, согласен..» На место работе комплектами радиостанций вскоре направились сам А. С. Попов, его помощник П. Н. Рыбкин, капитан 2–го ранга Г. И. Залевский и лейтенант А. А. Реммерт. На Гогланде и на о. Кутсало до Котки начали сооружение мачт для установки антенн.
К тому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф. И. Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8–тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12–23–го шпангоутов пробоину площадью около 27 м2. Через нее водой заполнялись носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт–камера и бомбовой погреб 254–мм. башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т. воды, которые нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места. Авария получила широкий общественный резонанс и вызвала целый поток предложений по спасению броненосца, хлынувший в Морское министерство.
Все спасательные работы проводились под общим руководством и контролем самого управляющего министерством адмирала П. П. Тыртова, который привлек к этому важнейшему делу известных адмиралов И. М. Дикова, В. П. Верховского и С. О. Макарова, главных инспекторов из МТК Н. Е. Кутейникова, А. С. Кроткова, Н. Г. Нозикова. Непосредственное участие в спасательных работах под руководством Ф. И. Амосова приняли командир броненосца В. В. Линдестрем, младшие помощники судостроителя П. П. Белянкин и Е. С. Политовский, представитель Ревельского спасательного общества фон Франкен и указатель Нового Адмиралтейства Олимпиев, хорошо знавший корабль. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М. Ф. Шульц и А. К. Небольсин. Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить броненосец, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т., по возможности заделать пробоину, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели.
Попытки стащить «Апраксин» с мели по приказанию контр–адмирала Амосова предпринимались дважды: 26 ноября (ледокол «Ермак» плюс полный задний ход «Апраксина») и 9 декабря (то же плюс пароходы «Метеор» и «Гелиос»). После тщательного обследования корпуса и большого камня водолазам стало ясно, что эти попытки заранее обречены на провал.
Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть «Апраксин» с места буксирами привели П. П. Тыртова к решению отложить его снятие с мели до весны будущего года. Ф. И. Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов с боцманом Иваном Сафоновым Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укреплением ледяных полей вокруг броненосца. 25 января 1900 г. председатель МТК вице–адмирал И. М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Готланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален». Доложив ее П. П. Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в истории радиограмма, преданная на расстояние более 40 верст.
К этому времени под шпилем Адмиралтейства созрела мысль поручить дальнейшие работы по спасению броненосца специально назначенному энергичному флагману. Выбор пал на З. П. Рожественского. 22 января 1900 г. начальник ГМШ Ф. К. Лвелан обратился к последнему с письмом:
«Милостивый государь, Зиновий Петрович.
Вследствие приказания его императорского высочества генерал–адмирала, управляющий морским министерством поручает Вашему превосходительству наблюдение и направление хода работ по снятию броненосца «Генерал–адмирал Апраксин» с камней, почему Вам следует отправиться на остров Гогланд на «Ермаке», отходящем через несколько дней туда из Ревеля…»
Напомним, что в зимние месяцы офицеры и адмиралы Балтийского флота, скованного (кроме Либавы) льдами, чувствовали себя сравнительно свободно: наибольшие «неприятности» доставляли строевые занятия флотских экипажей, но при этом оставалось достаточно времени для посещений Офицерского морского собрания в Кронштадте и балов в Санкт–Петербурга И вдруг на З. П. Рожественского обрушилось чрезвычайное поручение…
И Зиновий Петрович не оплошал. В свойственной ему манере, 31 января 1900 г., даже не побывав на аварийном «Апраксине», он рапортовал начальнику ГМШ (из Ревеля) о «полном беспорядке» во всех без исключения мероприятиях по спасению броненосца. По его мнению, взрывами камней создавалась угроза прочности переборок, водоотливные средства не справлялись с откачкой воды, носовая часть не облегчалась, а запасы к месту работы подавались без должного учета. «Команда на Гогланде деморализуется, а я (назначенный управляющим Морским министерством исправлять дело) - сижу без дела в Ревеле», - заключал он свой рапорт.
Очевидно, что такой стиль работы позволял З. П. Рожесгвен- скому создавать репутацию принципиального начальника и ярко высветить свои заслуги в достижении конечного успеха любого предприятия. Но, надо отдать ему должное, Зиновий Петрович и сам заранее развил бурную деятельность. Ознакомившись с документами, он потребовал скорейшей отправки на Гогланд стальных тросов, водолазных рубах, воздушных шлангов и других материалов, начал поиски высокопроизводительных водоотливных насосов, советовался с ведущими специалистами о наилучшем способе спасения броненосца.
Мнение последних было далеко не однозначным. Многие из них считали положение корабля безнадежным. Предполагалось, что с наступлением весны корпус «Апраксина» будет сломан движением оттаявшего от берега льда, а затем окончательно разрушен штормовой непогодой.
Сам Рожественский, судя по всему, не разделял подобных взглядов, «…единственное средство понтоны, - писал он уже через несколько дней после назначения начальнику ГМШ, - ибо вычислениями комитета (МТК. - В. Г.) нельзя определить, какие переборки выдавятся, когда при стаскивании нос придет в воду».
С понтонами получилась непросто: вначале их готова была поставить одна шведская фирма, но готов был и Кронштадтский порт, откуда С. О. Макаров доложил о необходимости предварительного составления чертежей с использованием модели «Апраксина», которая ранее была изготовлена (по заданию Макарова же) в Опытовом бассейне Морского ведомства. Макаров, являясь старшим начальником для Рожественского, прямо указывал на перевозку модели на о. Гогланд для детальной разработки способа снятия броненосца.
Зиновий Петрович не пренебрег советами своего начальника и «соперника» и все их (или почти все) реализовал с огромной помощью «Ермака», на котором он в начале февраля 1900 г. прибыл на о. Готланд. Здесь он застал застрявший во льдах броненосец, покинутый, как уже указывалось выше, большей частью экипажа.
«Корабль был в невообразимом беспорядке во всех без исключения частях, - вспоминал позднее Зиновий Петрович. - Работал один судовой котел для питания механизмов спасательного общества, перекачивающих воду из моря за борт. Все прочие котлы, все механизмы, все мелкие моторы были заброшены, покрыты ржавчиной и… мусором, а местами затоплены. Клинкеты, двери, горловины с перекошенными задрайками обросли грязью, не исполняли своего назначения. Каждый день приносил новые разрушения и новые потери для казны: желающие рубили щиты, отдирали облицовку без всякой надобности и без всяких результатов. Снимались разные мелкие вещи, котельная арматура, манометры, машинные рубрикаторы, мелкие моторы… все это сваливалось в кучи на берегу, заносилось снегом и понемногу разворовывалось. Кроме водолазов и нескольких кочегаров ни один из нижних чинов не был приставлен к полезной работе. Масса портовых рабочих изнывала в безделье..»
Естественно, что прибывшему на Готланд адмиралу пришлось начать с самого главного - с организации службы. Уже в первый день своего пребывания на «Апраксине» он потребовал составить «ведомости всех вещей и материалов, а также и прикомандированных с указанием работ на каждого из них возложенных», назначил ответственных за ведение рабочей документации. Одновременно он установил контроль за силой и направлением ветра, высотой воды и осадкой броненосца. Потребовал ежедневно представлять ему на утверждение расписание работ, на которые предполагалось разводить команду.
При этом главным предметом его заботы оставались люди. Так, в приказе от 10 февраля Зиновий Петрович писал; «Ввиду исключительно тяжелых условий жизни и работы на острове Гогланд и по причине крайней недостаточности положенной порции зелени, для сохранения сил и здоровья людей, предлагаю впредь прибавлять к суточной порции по одному фунту картофеля в день на человека. Прошу командира распорядиться более строгим надзором за приготовлением пищи…
Несоблюдение до сего времени этих правил было причиной весьма дурного качества той пищи, которая попадала в баки людей».
Здесь следует отметить, что З. П. Рожественский проявил себя на Гогланде решительным сторонником и образцом приказного стиля руководства. Несмотря на относительно малое количество участников спасения «Апраксина», он, подобно многим адмиралам того времени, считал необходимым по всякому поводу издавать приказы с соответствующими выводами и указаниями. Его внимания не избежали ни радиостанция на Гогланде, ни мельчайшие вопросы организации службы на аварийном броненосце.
«Гогландская станция беспроволочного телеграфа служит целям, серьезность которых требует соответствующего отношения всех причастных к делу, - писал З. П. Рожественский в одном из своих приказов. - До сведения моего дошло, что телеграфисты уходят со станции ранее определенного срока… Строжайше запрещаю переговоры телеграфистов, не относящиеся до службы… Лейтенанту Яковлеву иметь неотступное наблюдение за исполнением сих требований, но в то же время заботиться всемерно, чтобы телеграфисты по возможности не терпели лишений. О нуждах их докладывать мне непосредственно».
Уезжая в конце февраля на две недели в Кронштадт, Зиновий Петрович составил для командира «Апраксина» самый подробный приказ, который можно назвать приказом на все случаи жизни. В нем было определено и количество угля в каждой яме, и порядок его расхода, и даже минимальное расстояние от борта броненосца, на котором разрешалось сваливать мусор.
Обратив внимание на то, что водолазы чрезмерно переутомляются при ежедневной работе, Рожественский, не считаясь с нехваткой времени, приказал производить водолазные спуски через сутки. Инструктируя своих подчиненных перед установкой мертвого якоря, он писал: «…должно торопиться исполнением работы, лишь бы торопливость не была в ущерб точности: если время не позволит произвести всей работы до первого движения льдов, то нас можно будет упрекнуть только в нераспорядительности.
Если же цепь будет порвана, потому что погружение ее было недостаточно проконтролировано, то нас справедливо обвинят в недобросовестности».
Ежедневные приказы Рожественского обращают на себя внимание хлесткостью и выразительностью. В них ясно видна нетерпимость Зиновия Петровича к малейшим проявлениям недисциплинированности и неисполнительности. «17 марта 1900 г. Сегодня с 5 3/4 утра я не нашел офицера при партии, работавшей у каната на льду… Тот же… офицер должен был присутствовать в 4 1/4 утра при завтраке нижних чинов… но не присутствовал. Ограничиваюсь на этот раз напоминанием о неисполнении моих приказаний, предлагаю командиру броненосца принять меры к тому, чтобы впредь это не повторялось».
«17 марта 1900 г. Сегодня в ночь тронулся лед близ места, где производятся работы… В 6 часов утра дежурный офицер, вызванный мною к месту работ, сказал мне, что ему уже кто‑то докладывал о ледоходе, и больше - ничего. Прошу командира броненосца… строжайше установить, чтобы за движением льда наблюдал не случайный «кто‑то», а непременный вахтенный… По моему приказанию должна была быть отправлена шлюпка–ледянка к людям, работавшим у канатов. Потребовалось полчаса, чтобы откопать ее из‑под снега и… выбрать снег и лед, наполнявший самую шлюпку. Кто‑нибудь должен смотреть за тем, чтобы шлюпку хранили по крайней мере вверх килем».
«29 марта 1900 г. Сегодня обед команды состоял из вонючих сальных помоев. Это значит, что дежурный офицер не присмотрел за приведением в надлежащую чистоту котла и за тем, чтобы самая провизия была тщательно отмыта от продуктов разложения и грязи, ее покрывающей. Прошу командира броненосца учредить надзор за исполнением этим офицером служебных обязанностей».
Надо сказать, что первоначально Рожественский усомнился в самостоятельности своих ближайших помощников по технической части - в инженерах Белянкине, Голадмиеве и Политовском. Однако вскоре он переменил свое мнение, а в 1904 г. даже избрал Политовского флагманским корабельным инженером своего штаба. Несомненной заслугой Зиновия Петровича явилось также то, что он привлек к участию в спасении броненосца «Бюро для исследования почвы», принадлежавшее горному инженеру Воиславу. Бюро прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Воислав даже отказался от вознаграждения. Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.
Для спасения «Апраксина» в итоге было предпринято единственно возможное решение: удалив камни, на которых сидел корабль, заделать пробоины и с помощью «Ермака» стащить броненосец на чистую воду. Работа эта требовала как устойчивый связи с Кронштадтом и Петербургом, так и регулярной доставки на остров продовольствия и предметов материально-технического обеспечения. Неоценимую помощь «Апраксину» оказал ледокол «Ермак». Неоднократно пробиваясь сквозь сплошной торосистый лед, он доставлял на остров все необходимое для продолжения работ и поддержания жизнедеятельности экипажа броненосца. В мастерской ледокола изготавливали буры и сверла, предназначеш1ые для уничтожения камня.
Ледокол подчинялся Министерству финансов, и каждый его выход к Готланду доставался Рожественскому с немалым трудом.
Помимо этого приходилось чуть ли не ежедневно разбираться в различных недоразумениях со спасательным обществом, с ГУКиС и другими инстанциями, не говоря уже о командире корабля В. В. Линдестреме, который сознавал свою невольную вину в происшедшей катастрофе и, в известной степени, страдал от морального гнета З. П. Рожественского с его энергией и многочисленными приказами.
К началу апреля 1900 г. в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно па 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени - на длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями. Броненосец наконец тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м. назад от каменной гряды.
13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспе у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т. воды, которую непрерывно откачивали турбинами. При наличии всего 120 т. угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.
6 мая «Генерал–адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П. П. Тыртов поздравил В. В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З. П. Рожественского.
Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, завершенный в 1901 г., обошелся казне более чем в 175 тыс. руб., не считая стоимости спасательных работ.
Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств Морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организаций. Оценивая их вклад в спасение корабля, З. П. Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии, а без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 г. В сложных зимних условиях многое, как всегда, решили самоотверженность в работе и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.
Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Апраксина» - П. П. Дурново - блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя свой подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток, придерживаясь берегов Японии.
Здесь следует отметить два важных обстоятельства. Первое: спасение броненосца вызвало большой общественный резонанс и способствовало росту авторитета и известности З. П. Рожественского не только в морских кругах, но и среди людей, далеких от флота, а также, что было особенно важным, и при дворе. Телеграмма о снятии корабля с мели (11 апреля) была получена в Кронштадте как раз перед театрализованным представлением, которое устроило местное благотворительное общество в Морском собрании. «Телеграмма была прочитана во всеуслышание перед спектаклем, - писал об этом событии С. О. Макаров (главный командир Кронштадтского порта) - и вся зала огласилась дружным «Ура» по случаю получения радостного известия. Это было, действительно, красное яичко к светлому празднику».
В связи с успешным окончанием спасательных работ Зиновий Петрович получил целый ворох поздравительных телеграмм. В частности, от морского начальства:
«Поздравляю вас и всех ваших сотрудников… с блестящим успехом, завершившим пятимесячные труды. Этим успехом доставили радость флоту и всем сочувствовавшим. Сердечно благодарю, а ваше превосходительство в особенности за вашу распорядительность и энергию. Тыртов (управляющий министерством. - В. Г.)».
«От имени кронштадтских моряков поздравляю вас с умелым исполнением рискованного дела. Макаров».
От чинов гражданских, военных и коллег–моряков:
«Сегодня прочел о благополучном снятии Апраксина. Прошу передать герою адмиралу восторженный привет и поздравления. Князь Львов» (будущий глава временного правительства в 1917 г. - В. Г.).
«Ура! Барон Каульбарс» (генерал–лейтенант русской армии. - В. Г.).
«Поздравляю успехом Всегда вас верил Бирилев» (младший флагман Балтийского флота - В. Г.).
«Прошу принять искренние поздравления с успешным снятием Апраксина От всей души желаем вам и в будущем блестящих успехов. Кочкин» (? - В. Г.).
И наконец: «Сердечно поздравляем с успешно выполненным поручением… Александр» (великий князь Александр Михайлович, зять и личный друг Николая II, капитан 2–го ранга, кстати, бывший в кампании 1899 г. старшим офицером «Апраксина» вплоть до его возвращения в Кронштадт из Дании).
Второе обстоятельство связано с ледоколом «Ермак», личной жизнью и взаимоотношениями З. П. Рожественского и С. О. Макарова «Ермак», это настоящее чудо техники и своеобразный символ прорыва человека с будущее, появившийся в преддверии XX века, имел много противников и в процессе своего создания испытал влияние многих скептиков. В их числе были завистник и недоброжелатель С. О. Макарова контр–адмирал А. А. Бирилев (старший по возрасту, но, увы, не по чину), известный нам А. Е. Конкевич, целый ряд других лиц, и… З. П. Рожественский.
Из них Зиновий Петрович занимал особое положение - он был близко знаком и даже дружен с женой С. О. Макарова, Капитолиной Николаевной, которая, по вполне понятным причинам, испытывала некоторые неудобства от совместной жизни со своим «беспокойным мужем». Не касаясь личных отношений, которые требуют особой деликатности и не являются темой нашего повествования, надо отметить, что во время спасательных работ на Гогланде Рожественский изменил свое отношение к ледоколу. Первое свидетельство об этом - письмо С. О. Макарова от 1 февраля 1900 г. командиру «Ермака», его особо доверенному лицу, другу и, в настоящем значении этого слова, ученику - капитану 2–го ранга М. П. Васильеву: «…Когда Рожественский пришел к Витте просить «Ермак», то он сказал с гордостью: «Кто бы теперь спас людей, унесенных в море?» (спасение 50 рыбаков в январе 1900 г. - В. Г.). Это все мне рассказывал Авелан. Рожественский при начале постройки ледокола был против этого. Все время говорил моей жене, чтобы она отсоветовала мне это дело. Как он будет относиться к ледоколу, я не знаю. Он человек вообще неверный и крайне изменчивый. Ни в какие разговоры об «Ермаке» я с ним не входил..»
По завершении спасательных работ З. П. Рожественский не преминул отметить заслуги ледокола в телеграмме С. О. Макарову из Аспэ: «Ермаку» и его доблестному командиру капитану 2–го ранга Васильеву «Апраксин» обязан спасением. В непроглядную снежную метель броненосец, обмотанный вытянутыми в струну цепями, стальными и пеньковыми тросами, прикреплявшими тысячу пятьсот квадратных фут пластырей, шел семь часов в струе «Ермака» ледяными полями между отдельными глыбами торосистого образования и каналом, пробитым в сплошном льду, и не одна цепь, ни один трос не были перерезаны льдом…»
Сознавал ли Зиновий Петрович некоторую двойственность своей позиции в отношении «Ермака» и его создателя С. О. Макарова? Вероятно, на этот вопрос можно ответить утвердительно. Но, как это бывало и бывает со многими людьми, делающими карьеру, сознание своей неправоты не вызвало у Рожественского особых угрызений совести. К его чести надо отметить, что он оказался весьма щепетильным в отношении наград за спасение броненосца. Дело в том, что в ГМШ сочли возможным по–своему пересмотреть списки лиц, представленных Рожественским к поощрению. Так, было отказано в награждении орденами Св. Станислава двум инженер- механикам ледокола «Ермак», существенно снижен размер денежного вознаграждения ближайшему помощнику Рожественского капитану 2–го ранга Бергштрессеру, оказался вовсе обойденным наградой командир броненосца «Полтава».
После нескольких безуспешных попыток восстановить справедливость возмущенный Зиновий Петрович обратился к С. О. Макарову: «Так как я уже имел счастье получить высочайшую благодарность, объявленную как в приказе, так и лично мне государем императором., то имею честь покорнейше просить ходатайства Вашего превосходительства, чтобы из 1500 рублей, назначенных мне в награду… 500 рублей были прибавлены к вознаграждению капитана 2–го ранга Бергштрессера, а тысяча - выдана в вознаграждение командиру броненосца «Полтава» который пропущен в наградном списке…»
Справедливость тогда была восстановлена, и З. П. Рожественский со спокойной душой вернулся к своим непосредственным обязанностям по командованию Учебно–артиллерийским отрядом, который в мае 1900 г. готовился начать свою очередную кампанию.
